— …А потом мальчик долго-долго шел по длинному мрачному черному-черному коридору и вдруг уперся в черную черную дверь с огромной черной ручкой посередине. А красный комм ему тут и говорит страшным голосом: «Мальчик, мальчик, не трогай черную ручку, иди дальше по коридору и выйдешь к маме».
Ужин давно кончился, но в пультогостиной было полутемно и уютно, уходить в свою каюту или медотсек не хотелось совсем. Вениамин резонно рассудил, что смотреть свежескачанные медицинские журналы можно и с капитанского терминала, и задержался. К тому, что рассказывала Полина, он начал прислушиваться далеко не сразу.
— Но мальчик не послушался и взялся рукой за черную ручку, она была очень холодная, словно зубы мертвеца, у него аж по спине озноб прошел и пальцы заледенели. А красный комм снова завибрировал и говорит: «Мальчик, мальчик, не поворачивай черную ручку, не открывай черную дверь». Но мальчик не послушался и нажал на черную ручку, и она повернулась. И тогда он толкнул черную черную дверь, и та отворилась. А за нею лишь чернота, даже ночного освещения нет. И тогда комм на его руке говорит: «Мальчик, мальчик, не заходи в черную каюту». Но мальчик не послушался и вошел. И тогда комм говорит: «Мальчик, мальчик, не включай свет». Но мальчик опять не послушался и приказал корабельному искину включить свет. Свет был такой яркий, что у мальчика слезы брызнули, он вынужден был зажмуриться, а когда он проморгался и сумел рассмотреть что-нибудь, кроме разноцветных искр, то увидел, что вся каюта залита кровью, а на столе под иллюминатором лежит его мама, выпотрошенная и с перерезанным горлом…
На последних фразах голос Полины снизился до трагического шепота. Но понять, произвел ли ее рассказ должное впечатление на аудиторию, медсестре так и не удалось, ибо все испортил вклинившийся Теодор:
— И мертвая мать протянула к сыну мертвые руки и взвыла: — Отдай мое сердце!!!
Последние слова пилот тоже взвыл, хотя при этом оказался больше похож не на внезапно ожившую чью-то мертвую мать, а на мартовскую Котьку. Полина дернулась и ойкнула, Дэн и Ланс синхронно моргнули красным. Вениамин, последнее время чисто автоматически листавший какую-то фигню за капитанским терминалом и усиленно делавший вид, что развлечения молодежи его нисколько не интересуют, потер ухо и уставился на экран.
— Я только не понял, — продолжил Теодор уже нормальным голосом, — а почему именно зубы? Не, ну я понимаю, мертвецы все холодные, но почему тут упоминаются не какие-нибудь другие части тела? Почему, допустим, не подмышка мертвеца? Ну или там…
