Дипломатическое противоборство России в 1709–1714 гг. с Турцией, Швецией, Францией и переговоры о сотрудничестве с Австрией, Саксонией, Речью Посполитой рассмотрено в работе: Артамонов В. А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709–1714). М., 1990. «Приключения» Карла XII в Турции качественно и художественно, но с погрешностями описал Б. Н. Григорьев[27].
Скороговоркой поход 1711 г. изложил А. В. Кутищев в лаконичных статьях, где поражение оправдывается тем, что не были созданы «ни плацдарм, ни коммуникации, ни тыловая база. Но был ли у Петра Великого выбор, когда на юге началась война?» — задает вопрос этот автор. Если бы царю пришлось затратить на эти приготовления хотя бы «как минимум год… [то] шведы наверняка оправились бы после Полтавы. Россия могла утратить плоды десятилетних усилий в Северной войне, всё пришлось бы начинать заново… Русская армия должна была… упредить турок на Дунае… на переправах нанести им поражение, затем вести войну, опираясь на массовую поддержку населения и местную тыловую базу. Исход кампании зависел… от того, кто захватит переправы через Дунай»[28].
Только недавно историки Северного Кавказа начали заполнять лакуну, связанную с военными действиями России в Прикубанье в начале XVIII в.[29]
К 300-летию Прутского похода была выпущена беспомощная, переполненная ошибками и неточностями популярная книжка Е. В. Беловой[30]. Пренебрежительно описал «фиаско на Пруте» и всю Северную войну В. А. Красиков[31].
«Холодная война» родила концепцию о том, что шведы, турки, крымцы и поляки вместе могли бы воспрепятствовать рождению «державного монстра России». Западногерманский историк О. Хайнц сокрушался — как 12 июля 1711 г. все они позволили уйти врагу, находящемуся в безвыходном положении?[32].
После уничтожения СССР эта идея оказалась востребованной «либеральными» и сепаратистскими историками РФ и лимитрофных республик. Доктор исторических наук В. Е. Возгрин создавший в советское время доброкачественный труд «Россия и европейские страны в годы Северной войны. (История дипломатических отношений в 1697–1710 гг.)». Л., 1986; превознёс Крымское ханство с его «40-тысячным войском», равным по боевой мощи турецким и русским силам и «не страшившееся даже австрийской армии». По мнению автора, ханы, в отличие от близоруких турок, торговавших интересами родины, самоотверженно боролись против экспансии России и могли якобы появиться даже в Северной Германии
