(!?). В сражении на Пруте эффективная оборона «обескровленными дивизиями» якобы полностью исключалась, а при прорыве они бы погибли. Как считает Серов, турки упустили грандиозный исторический шанс надломить Россию и существенно изменить на обозримое будущее геополитическую ситуацию в Восточной Европе. Петру I предстояла или смерть в бою или шествие «с петлей на шее улицами Константинополя, а будущей императрице Екатерине Алексеевне — оказаться среди султанских невольниц». Надежды на спасение не было ни для канцлера Г. И. Головкина, ни для фельдмаршала Б. П. Шереметева, ни военачальников Я. В. Брюса, М. М. Голицына, В. В. Долгорукова, П. И. Ягужинского, А. М. Девиера, секретаря А. В. Макарова, а также будущих генерал-прокурора Сената Е. И. Пашкова, кабинет-министра А. П. Волынского, историка В. Н. Татищева, вице-канцлера А. И. Остермана, российского посла в Стокгольме М. П. Бестужева-Рюмина. Серов подробно описал перспективу России после гибели армии в 1711 г. Разорённую налогами и лихоимством страну якобы ждала катастрофа. В условиях «всенародного разорения» и новых военных поражений Россию захлестнул бы потоп преступности. Меншиков упрятал бы Алексея Петровича в Соловецкий монастырь или к себе в Раненбург, но за царевича вступилась бы старая родовитая аристократия. В схватке за престол неизбежно всплыли бы самозванцы Лжепетры, Лжеалексеи, отвалилась бы Малороссия, «не открылась бы в 1725 г. Академия наук, не возникла бы в 1718 г. зловещая Тайная канцелярия». «Петербург стал бы одной из шведских крепостей, Курск, Воронеж, Смоленск и Новгород — пограничными городами». «Многое, очень многое сложилось бы иначе в нашей истории, если бы… не двинулся в сторону турецких окопов барон Пётр Павлович Шафиров»
[38].
Певцом донского казачьего сепаратизма выступает историк казачества Д. В. Сень[39].
Суммируя литературу, посвящённую Турецко-русской войне 1710–1713 гг., можно сказать, что отечественная и западная историография не рассматривала события 1712–1713 гг., последовавшие вслед за катастрофой на Пруте. Не привлекала внимания и напряжённость в отношениях с Османской империей вплоть до 1714 гг., когда была проведена демаркация границ в Причерноморье. Слабо освещались военные действия русских, калмыков и адыгов в Прикубанье.
Причины провала Дунайского похода 1711 г. отечественная историография сводила и до сих пор сводит к погоде и нехватке провианта. Такая концепция восходила к установке Петра I, который указал своим соратникам в качестве причин поражения выставить невыносимую жару, безводье, изнурение конницы, отсутствие продовольствия и фуража. До 1905 г. историки предпочитали не критиковать царей, советская же историография при описании войны 1710–1713 гг. следовала концепциям, наработанным до 1917 г. На самом деле армия полтавских ветеранов, разгромившая в 1709 г. лучшую военную силу Европы и мира, не потерпела в 1711 г. поражения. Тяжелый Прутский мир 1711 г. стал следствием психологического слома главнокомандующего — царя Петра.
