Свен Хедман вернулся через два часа. К этому времени я уже опять привязал ее к ножке кровати. Он, конечно же, заметил, что узлы другие, но не спросил, что произошло. Наверно, сам понял.
Я сказал:
— Она хотела пить, но только из озера.
— Ты принес? — спросил он.
— Нет, — ответил я, — я отвел ее туда, и она сама напилась.
И больше вопросов он не задавал.
Свен сварил овсяную кашу. Ночью Альфильд снова начала выть.
Я спал, но проснулся. Встал и сказал:
— Она сама напилась из озера и норов совсем не показывала.
Перед ним лежала Библия, не раскрытая.
Ртом прижалась Ээва-Лиса
к стенке ледяной.
Раскидала руки, ноги,
бьется в корчах под луной.
Из нее скользнула рыба,
Бог не дал дитяти ей.
Рыба плачет, рыба бьется,
вот расплата за позор.
1
С Хедманами поступили страшно несправедливо.
Несправедливо обошлись со Свеном Хедманом, несправедливо обошлись с Альфильд Хедман.
Я уже совсем было начал понимать. Но тут она стала лошадью. И ее у нас отобрали.
Но с ними поступили несправедливо.
Ей не нравилось, что ее все время держат взаперти. Я понимал это, и Свен Хедман понимал.
Ведь было лето. И зеленая травка. И сосны, и черника, и озеро с рыбешками. И светло сутки напролет. И Русский остров словно корабль.
Свен Хедман после того раза стал чуток посмелее. Вроде как бы то, что я отвел ее, держа за недоуздок, к воде, чтобы она попила и полюбовалась рыбешками, и придало ему мужества. Всю весну он делал то, что, по его мнению, обязан был делать. Готовил еду, убирал дерьмо и тяжко вздыхал. Ну и, похоже, в конце концов перестал верить, что она настоящий человек. Словно бы наждаком прошлись. Похоже, он больше не верил, что она настоящий человек. Но после того, как я отвел ее на водопой, он осмелел.
И начал все чаще и чаще выводить ее подышать.
На ней были кальсоны, и валенки, и вязаная кофта. Странновато, конечно, ведь стояло лето, но валенки были подшиты кожей, так что они не промокали.
Черные волосы повязаны платком. Все это выглядело довольно странно, пока ты не привыкал. И тогда казалось вполне естественным, да и от комарья хорошо.
Меня комары никогда не донимали. Это зависит от того, какая у тебя кровь. Свена Хедмана комары тоже не донимали.
Мы завязывали вожжи ей на талии. Так что она могла идти куда захочет. Иногда она тащила что есть мочи. Иногда я боялся, что она утащит меня с собой.
Теперь стало совсем просто.
Тишь да благодать. Это было удивительно. Альфильд натягивала вожжи или ложилась на землю, всего понемножку, иногда пела, и мы слушали, и на душе делалось хорошо.
