— А кто беспокоит? — уцепилась Алина за ее акцентирование на слове «фанатки». — Ведь о ком-то ты все же думаешь сейчас?
Вообще-то Люська не собиралась рассказывать о Леле. Эта тема была слишком невнятной, слишком личной и слишком болезненной. Но против ее воли глаза вдруг набухли давно копившимися слезами.
— Что случилось? — испугалась Алина. — У Димы… у него кто-то есть?
Люська сдалась. Губы ее затряслись, она закрыла лицо руками и расплакалась, как ребенок, выплескивая все свое отчаяние, ревность, обиду и страх. Затем, перемежая рассказ всхлипываниями, высмаркиваниями в носовой платок и утиранием слез с ресниц, она поведала Алине всю историю с самого начала — о студенческом романе Димы, о том, как Леля сделала аборт, как Люська случайно нашла альбом со старыми фотографиями, как Леля вновь возникла в Диминой жизни словно из ниоткуда… Рассказала она и о том, что Леля практически не скрывает своих чувств к Диме, что ходит на каждый его московский концерт, даже если это не сольник, а сборное выступление… И что она постоянно звонит ему, пишет СМС-ки и напрашивается в гости.
— Что тебя больше всего напрягает, — хмуро уточнила Алина, — только то, что эта самая Леля излишне навязчива, или еще то, что ты боишься Диминого ответного чувства к ней?
Люська глубоко вздохнула и выговорила то, в чем не решалась признаться даже самой себе:
— Мне кажется, что Дима и сам запутался… он мечется между нами и не знает, какой сделать выбор. Понимаешь, у них с Лелей была огромная страсть… пламя, искры, гром и молнии. А со мной все как-то более спокойно, более дружески, что ли… Секс в наших отношениях стоит не на первом месте.
— Но это, в принципе, нормально, — заметила Алина. — Настоящая любовь — это не только секс. А вот про то, что Дима мечется… это он тебе сам как-то давал понять?
— Да нет же. Наоборот, он со мной предельно нежен, внимателен, заботлив… А от Лели шарахается, избегает…
— То есть, грубо говоря, мнимые Димины метания — это всего лишь твои домыслы, — сурово заключила Алина. — Малахова, прекращай страдать херней, а?
Вообще-то подруга нечасто выражалась столь резко. Но если она и говорила подобное, то исключительно по делу. Поэтому Люська взглянула на нее с надеждой:
— Ты полагаешь… что я все это сама себе придумала?
— Абсолютно! Да, спору нет, эта Леля редкостная сука. Но для Димы она давно является перевернутой страницей. И, как бы она ни старалась вернуть былое, сейчас в его мыслях и сердце — только ты.
