Сверху было выведено:
Добро пожаловать, Цинния.
– Да пошли вы! – ответила она.
Пакстон
Пакстон наклонился вперед, и табурет пошатнулся. Это было не обычное шатание, а скорее предсмертное. Он соскочил с табурета и взял другой, стоявший рядом. Наверху такая же подушка из черной кожи и грубо вытесанные деревянные ножки. Пакстон покачал табурет в разных направлениях, но тот стоял твердо. Пакстон забрался на него и отхлебнул пива. Три четверти дела сделано.
Подошел бармен. Зеленая рубашка, волосы зализаны назад, было видно, что ему несколько раз ломали нос. Ремешок часов из толстой кожи шире, чем экран.
– Хотите еще? – спросил он.
Нет смысла напиваться до ее появления.
– Пока нет. Я человека жду.
Бармен чуть улыбнулся. Пакстон не понял, означала ли улыбка «Хорошо, ладно» или «Молодец». Непонятная улыбка. Он взглянул на свою черную футболку и джинсы. Приятно было быть не в голубом. Люди тогда избегали смотреть ему в глаза, остерегались. А так он такой же, как все вокруг.
– Простите.
Пакстон обернулся и увидел входившую в бар Циннию. Черный свитер, пурпурные леггинсы, волосы собраны в пучок на макушке. Он кивнул в сторону качавшегося табурета.
– На этот не садитесь, – сказал он. – Сломан.
Цинния забралась на табурет с другой стороны от него. Пока она устраивалась, он передвинул свой табурет на несколько дюймов от нее, не желая ее стеснять.
Она посмотрела по сторонам:
– Тут неплохо.
Пакстон и сам так думал. Сверкающие, под золото, носики пивных кранов, лакированное дерево. Определенно оформлял человек, никогда не бывавший в настоящем британском баре – Пакстон ездил по делам на некоторое время в Британию, – но оформителю, по крайней мере, объясняли, каким здесь должен быть интерьер.
Подошел бармен, вытирая пинтовый стакан, и кивнул в сторону Циннии.
– Водку со льдом, – сказала она. – Можно марки «Уэлл».
Бармен кивнул и приготовил заказанное.
– Так, значит, светская жизнь вас не интересует, – сказал Пакстон.
– Не интересует, – подтвердила Цинния и, не глядя на него, взяла стакан. Голос у нее был усталый. Так и должно было быть, красные уставали, как-никак целый день на ногах. Цинния наклонилась вперед, провела часами перед встроенным в стойку платежным диском, который располагался скорее перед Пакстоном, чем перед ней.
– Позвольте мне заплатить, – сказал он, выставив вперед руку и прикоснувшись при этом к ее руке.
– В этом нет необходимости…
– Я хочу, – сказал он, постукивая часами о диск, край которого загорелся зеленым. Она улыбнулась и подняла стакан. Он взял свой и чокнулся с нею.
