В 1820 г. мин. духовных дел и нар. просвещения заявил, что евреи, якобы, стараются обращать других в свою веру, — после этого были местные постановления, затруднявшие евреям нанимать христиан для каких-либо работ.
В 1827 г. по велению импер. Николая I был введен набор рекрутов-евреев в армию, причем норма набора была почти в три раза больше, чем с христиан (русское население давало в год семь рекрутов с тысячи душ, а с тысячи душ евреев брали дважды в год по десять рекрутов).
До 1827 г. евреев в армию не призывали (купцы-евреи, как и русские купцы, платили 500 руб. вместо сдачи рекрута, а мещане — 300 руб.). (Евр. Энцикл., т. III, 160.)
В рекруты брали не только взрослых (20–25 лет), но также подростков и детей с 12 лет. Для детей и подростков до 18 лет были батальоны кантонистов, пребывание в которых не засчитывалось в срок службы (25 лет). Ограничений по состоянию здоровья для рекрутов-евреев не было. Батальоны кантонистов обычно находились в губерниях, где не было еврейского населения. Перед начальством ставилась задача добиваться согласия подростков на крещение и переход в православную веру. Кантонистам запрещали молиться, писать домой письма. Согласным креститься облегчали службу и улучшали питание. Несогласных наказывали, отправляли на тяжелые работы, оставляли плохо одетыми на морозе. За побег какого-либо кантониста секли каждого десятого. Взрослых солдат-евреев в батальоны кантонистов не допускали. (Евр. Энцикл., т. III, 161). О трудной судьбе детей-рекрутов писали не только писатели-евреи (например, В.Н. Никитин, до 1854 г. кантонист, а затем рядовой солдат, в своих повестях: "Век пережить — не поле перейти" и "Многострадальные", которую запретила цензура), но также известный русский писатель и общественно-политический деятель, А.И. Герцен.
В "Былое и думы" Александр Иванович Герцен (издатель "Колокола" — голоса передовой России) писал о перегоняемых из Перми кантонистах следующее: "Привели малюток и построили. Мальчики 12–13 лет кое-как держались, но малютки 8-10 лет. Ни одна черная кисть не вызовет такого ужаса на холст. Бледные, изнуренные, стояли они в неловких, толстых солдатских шинелях… обращая какой-то беспомощный взгляд на гарнизонных солдат, грубо ровнявших их… Без ухода, без ласки, обдуваемые ветром… шли в могилу, и притом заметьте, что их вел добряк-офицер, которому явно было жаль детей (сообщивший Герцену, что треть ребят погибла в пути). И осуждая это, А.И. Герцен писал: "Какие чудовищные преступления безвестно схоронены в архивах злодейского, безнравственного царствования Николая…" (А.И. Герцен: "Былое и Думы", ч. II, гл. XII, 215, Минск.)
