– Нет. Не с моей.
Матвеева окончательно расслабилась. А я решила, что настало время претворять в жизнь вторую страничку нашего плана.
Сделала шаг вперед. Еще один…
– Помогите, мне плохо!
И осела у ног девушки, цепляясь за ее юбку. А чего? Сама пришла, сама и виновата. Пусть с тебя хоть польза будет, дуреха ревнивая, сопливая.
Анастасия взвизгнула – и рванула с балкона на третьей скорости.
* * *
Долго ждать народ не пришлось. Почти сразу же заявились человек десять, меня подняли, сунули под нос какую-то вонючую гадость, и меня немедленно замутило.
– Уберите, меня тошнит…
Придворные переглянулись.
Дальше было по нашему плану.
Лекарь. То есть лейб-медик.
Осмотр. Конечно же, магический. И улыбка, адресованная Храмову.
– Мои поздравления, Ваше превосходительство.
Храмов расцвел.
Я изображала бледную немочь, лежа на софе, хорошо хоть с балкона перетащили. Ничего не имею против свежего воздуха, но там пол мраморный, холодный, а мне еще рожать. Нечего на камне вылеживать!
Лекарь поцеловал мне руку и тоже поздравил. В глазах мужчин читалось… да целая фраза там читалась, типа: «А дед-то еще о-го-го».
Дамы делились на две группы. Первая радовалась, что одной конкуренткой будет меньше, вторая радовалась за меня.
Цесаревич тоже подошел поздравить. Хотя глаза у него были тоскливые…
Вот и ладно, вот и замечательно, вот и проваливайте все на фиг! Я понимаю, что для кого-то возможность лечь под цесаревича, это – все. Деньги, связи, продвижение кого-то близкого по службе, а для меня-то что?
Все, что мне нужно, я и сама прекрасно возьму, сделаю, найду…
Фаворитка – это круто?
Э, нет, господа. Это вы романов начитались. А в жизни все намного гаже и грязнее. Конкуренция, сплетни, слухи, склоки… а если дело дойдет до беременности…
Окститесь, господа!
Это мадам де Монтеспан могла от венценосного любовника рожать крольчихой! И то… если почитать мемуары ее современников, там такое найдется…
Черная месса – это так, это подстраховка. Сатана, он как? Может, и отзовется, а может – абонент занят. Поэтому в ход идут намного более земные средства.
Кинжал, яд, слово, дело…
Чтобы лезть в этот гадючник, надо ума лишиться. А я пока еще головным мозгом пользуюсь, и он ясно шепчет – домой, домой, пора домой…
* * *
В карете Храмов поцеловал мне руку.
– Машенька, вы были великолепны.
– Благодарю вас, – с достоинством ответила я.
– Вы расскажете, о чем с вами говорил цесаревич?
Скрывать я смысла не видела. И поделилась честно. И что говорил, и что делал, и о своих подозрениях… Храмов выслушал меня, а потом покачал головой.
