Кадр меняется, теперь вид в одной из жилых комнат. Яркий свет, белые стены и всё те же чёрные саркофаги-капсулы со шлангами под ними. В одном из них лежит молодая женщина, к её лицу присосался осьминог-маска. В соседнем саркофаге мужчина, лица под маской не видно.
Другая квартира. Здесь уже есть мебель. Стол с комками белой еды на тарелке, рядом пара стульев. У стены койка, на ней словно в медленном танце извивается худой парень в белой майке и шортах, на лице его в такт дыханию колышется чёрная маска-осминог. Она опутывает шею, проникает в уши, её толстое чёрное щупальце ныряет под майку и исчезает лишь в районе живота. Кажется, что там оно уходит внутрь. Свет в помещении гаснет и снова загорается, парень дёргается и замирает. Маска на его лице ослабевает, превращаясь в оплывший мешок. Парень переваливается с кровати, падает на пол. Отрывает маску, словно она его душит. Встаёт и, будто слепой, на ощупь бредёт по стене комнаты к выходу, маска свисает через ворот и болтается на ходу.
Снова комната с капсулами. Одна капсула открыта, вторая лежит на боку, из неё вывалился и недвижно замер мужчина. Руки его застыли возле шеи, чёрная маска втянулась в рот.
Улица, камера напротив дома. Из дверей выходят люди с равнодушными лицами, слепо шарят руками в воздухе. Один человек ощупывает другого, притягивает к себе спиной. Хватает за плечо и вгрызается в него зубами. Жертва даже не пытается вырваться, только ощупывает свободной рукой своё лицо и оседает на землю. Остальные будто не видят происходящего. Жертва словно приходит в себя — бьётся и беззвучно кричит. Остальные поворачиваются. Я понимаю, что это у записи звука нет. Толпа людей приходит в движение, кто-то неуклюже хватать друг-друга, бить, падать. Из толпы выползает женщина, с ужасом оглядывается, ковыляет прочь — кажется, только она и сохранила разум.
— Потом это явление назвали цифрозомби. Когда мы отключали сеть в санатории, нам было не ведомо, что это закончится весьма печальной хернёй.
Гляжу на Лео:
— Почему они так себя ведут? — Не могу я смотреть ему в лицо, закрытое вросшими очками. Опускаю глаза.
— Не знаю. Это же санаторий. В нём обычно живут безнадёжно зависимые от сети члены общества. Мы и раньше отрубали сеть в домах, дабы люди имели шанс лицезреть реальность. Решили и в этот раз ткнуть их носом в мир, но вот… — замолкает Лео.
Смотрю ему в лицо и отшатываюсь — его очки, оказывается, с экраном. До половины в них плещется яркая голубая вода, в каждом глазу рыдает ядовито-жёлтый смайлик. Мне хочется выматериться, но очки темнеют, и я снова отвожу взгляд.
