– Сейчас разведем ритуальный костер и сожжем на нем ту вещь, которой касался, как его бишь?..
– Булат?! – испугалась я. – Они хотят лишить мен единственной памятной вещи? – Я крепче вцепилась в косынку, наблюдая, как совсем рядом с моими ногами Петр колдует над бумагой и спичками. – Не дам, – помотала я головой.
– Еще как дашь, – Арина силой вырвала у меня из рук косынку. – Он ее души лишил, а она над чужой тряпкой трясется. Надо это, для дела, поняла. Лучше держи вот это, – она сунула мне в руки бумажку и велела читать.
«Алоко соло! Алоко соло!..» – прочитала я на бумажке.
– Что это? – повернулась к Арине.
– Заклинание, которое ты будешь произносить, начиная тихо, а потом все громче и громче.
– Арин, я не буду, – и сделал попытку выйти из круга.
– Стой, дуреха. Ритуальный костер уже разгорается, выходить нельзя, – шикнула на меня она.
– Итак, дамы, – обратился к нам Петр. – Аринка! – внезапно закричал он. – Ты почему еще не переоделась?!
– Тьфу ты! Забыла совсем!
Через минуту она уже вернулась, одетая в подобные лохмотья, что и друг ее ненормальный. Дрова еще даже не успели заняться пламенем.
– Сейчас я аккуратно опущу косынку в таз, и начнется ритуал, – вновь заговорил Петр, и голос его звучал как-то очень уж замогильно. – Она знает, что нужно делать? – ткнул он в меня пальцем, обращаясь к Арине.
Та лишь мелко закивала, преисполненная священного трепета.
– Тогда, начинаем…
Я, словно это вовсе была и не я, смотрела, как по углам алая ткань начала чернеть, пока полностью не потонула в огне.
– Читай! – услышала я голос Арины и машинально подчинилась.
– Алоко соло, алоко соло… – повторяла я, когда заиграла громкая музыка, непонятного происхождения, и на сцену выступила Арина.
Она принялась выплясывать вокруг черного круга, подпрыгивая и громко топая босыми ногами.
– Громче читай! – велела она.
Голос мой невольно зазвучал сильнее, во власти общей вакханалии. Но когда в комнату ворвался Петр с огромным барабаном и принялся бить в него, бегая вокруг меня, и выкрикивать что-то на непонятном мне языке, я вообще перестала соображать, что происходит.
Дым стоял такой, что ело глаза. Ногам моим было нестерпимо жарко. И этот грохот… Мне казалось, что еще чуть-чуть и мои перепонки не выдержат. А голос мой, тем временем, жил собственной жизнью, выкрикивая магические слова все громче.
Сквозь какофонию звуков прорвалась трель дверного звонка, сопровождаемая увесистым стуком, словно били не ногой, а кувалдой.
