. Керенский от власти устранился и выразил желание передать должность главковерха мне. (Пауза.) Вопрос этот, вероятно, будет решён сегодня же. Благоволите приказать от себя, чтобы перевозки войск в Петроград, если они производятся на других фронтах, были прекращены. Главковерх у меня. Не имеете ли вы что передать ему?
>Духонин. Можно ли просить его к аппарату?
>Черемисов. Невозможно, в его интересах.
>Духонин. Невозможно… (Закрывает трубку рукой и произносит вполголоса, обращаясь то ли к адъютанту, то ли к зрителям.) Арестован? Неужели? Керенский? (Снова в телефон, откашлявшись.) Владимир Андреевич, если… Если главковерх Керенский предполагает передать должность вам, то я… (Волнуется.) То я во имя горячей любви к Родине умоляю вас разрешить мне передать об этом Временному правительству, с которым есть у меня связь… Вас же… Не останавливать отданных распоряжений о движении войск, назначенных в Петроград… Вам, как будущему главковерху, придется считаться с весьма тяжёлыми последствиями…
>Черемисов (перебивает). Извиняюсь… Меня давно уже зовут, весьма срочно… Можно ли будет вас вызвать часа через два? Заканчиваю разговор. (Свет справа гаснет.)
>Духонин. Оборвал… Лиса. Успел-таки переметнуться… (Обречённо садится рядом с аппаратом связи.) Ему хорошо: у него впереди ещё по меньшей мере двадцать лет жизни… Через две недели его арестуют большевистские комиссары и тем спасут ему жизнь. Потом выпустят, уедет за границу… А мне осталось… (Смотрит на часы.) Осталось жить двадцать пять дней и десять часов. Штыки, на которые меня бросят, уже наточены, и пуля, может быть, загнана в барабан револьвера. Тот матрос, который выстрелит мне в затылок, сейчас, наверно, храпит в казарме второго флотского экипажа. Раздобыл, может быть, спирта, выпил и спит. (Снимает пенсне и медленно протирает его.) Вам когда-нибудь стреляли в затылок, капитан? Нет? А вам, господа?
>Керенский. Пусть знает каждый, пусть знают все, кто уже пытался поднять вооруженную руку на власть народную, что эти попытки будут прекращены железом и кровью. (Замолкает, прижав руку клевому карману френча, как бы пережидая аплодисменты.) Но пусть ещё более остерегаются и те, которые думают, что настало время, опираясь на штыки, низвергнуть революционную власть!
Вновь раскланивается, как конферансье перед залом.
В это время в вагоне появляется ещё одна фигура: молодцеватый усатый генерал в казачьей фуражке набекрень — Краснов. Керенский резко поворачивается, почти отпрыгивает от окна.
