И вот уже песня замирает, трепещет где-то под потолком, у деревянной, с облупившейся известкой балки, а Карповна заводит новую, и старухи подхватывают:
Ой да нету, нету такой во поле травушки,
Чтобы травка без цветов-а-а-а-а-ай,
Без цветов цвела.
Ай, нету, нету такой родимой мамушки,
Чтоб по сыну мать не пла-а-а-а-а-ай,
Все не плакала…
Карповна прикрыла глаза, из-под плотно сомкнутых век выкатилась сверкнувшая, как алмаз, в электрическом свете слеза и растворилась в сетке морщин на ее лице. И другая слеза растворилась в морщинах. И Митя вдруг с дрожью подумал, что ее морщины полны слез, как полны водой русла малых и великих рек.
Старухи пели долго и наконец устали, притихли, нахохлились. Наступил томительный перерыв.
— Бабули, может, вы нам просто скажете слова песен, а мы их запишем? — жалея их, спросила Птичкина.
Матрена Ивановна всплеснула руками.
— Что ты, что ты! Как же можно!.. Песню-то?! Да мы и слов-то не вспомним, если будем кудахтать, а не петь. Когда поешь, о словах не думаешь — они сами из души льются. Ну, девчата, — обратилась она к старухам, — молодежь заждалась!..
И новая песня заставила вздрогнуть настороженно-чуткую ночную тишину.
Они лежали на берету Терека в сухой горячей траве и загорали.
— Memento mori! — изрекла Птичкина.
Наташа засмеялась:
— С чего бы это?
Птичкина пожала плечами.
— Так…
— Мне бывает ужасно противно думать об этом.
— А мне грустно…
— Ну вот, завели на похоронные темы, — недовольно сказала Варя.
Птичкина согласно кивнула:
— Виновата, Варька, виновата… И все-таки думай!
Варя пожала плечами.
— Я пережила эти настроения в тринадцать лет. А тебе, слава богу, девятнадцать.
— Что правда, то правда, — согласилась Птичкина. — Такая уж я недоразвитая! Наташк, а ты любишь его? — спросила она вдруг и жестом указала на Митю, подплывавшего к берегу.
Наташа пожала плечами.
— Наверно. Он меня любит.
— О чем разговор? — крикнул Митя, стоя по пояс в воде и против воли делая два шага в сторону: быстрое течение едва не опрокидывало его, а за спиной крутилась маленькая темная воронка.
— Да так, о жизни и смерти! — крикнула с берега Птичкина.
— Ну-ну, я поплыву дальше, вон до того поворота. А хотите, поплывем все вместе, а? — Митя ударил по воде выгнутой ладонью и обрызгал девушек. — Хватит жариться, а то мозги выпарятся. Наташа, пойдем!
Наташа поднялась с травы, оправила купальник, собрала пучком свои роскошные волосы и спрятала их под резиновую купальную шапочку.
— Пойдем, Митечка, — ласково отозвалась она и, победно взглянув на Птичкину и Варю, прыгнула с крутого бережка в воду.
