Замысел исторической повести
Зимин заперся в каюте и, сделав над собой усилие, попробовал вернуться к работе. Ничего разумного в голову не приходило. Сочинять отвлеченные истории ему было скучновато. Он не верил, что овладение основами техники беллетристики: умением занимательно сочинять сюжет, выстраивать композицию, использовать метафоры и художественные образы, приблизят его к требуемому результату. Зимин не забыл пожелание Горского о том, что при работе с дневником следует опираться только на собственные мысли и эмоции. И дело тут же сдвинулось с мертвой точки. За последнее время произошло огромное количество событий так или иначе касающихся его лично. Из этого исходного материала и следовало лепить текст. Но чем больше он думал о своем житье-бытье, тем грустнее ему становилось.
Зимин почувствовал себя по-настоящему несчастным человеком. И ничего удивительного в этом не было, слишком уж назойливо бросался в глаза его главный недостаток — недостаточная социальная активность. Он больше не сомневался в том, что обделен чем-то очень важным, обязательным для нормально развивающихся человеческих существ. Вот, например, вокруг полно целеустремленных людей, которые, в отличие от него, четко знают, чего хотят в этой жизни. Нет, неправильно выразился. Четко — это не совсем то слово, слишком уж приземлено описывает ситуацию, что ли. Они постигли свои желания всею мощью своего незаурядного ума. Да так постигли, что их неневозможно свернуть с главного осевого пути никакими силами: ни эзотерическими, ни физическими. Зимин никогда не отрицал, что люди эти вызывали у него искреннее восхищение. Но есть у них одна общая черта: они не способны оценивать людей по-старому, по-глупому — хороший или плохой человек перед ними, только — полезный или нет. Все дело в том, что они абсолютно уверены в своей правоте. И в этом есть свой резон. Они всегда правы, поскольку знают, что тот путь, по которому они передвигаются от победы к победе, является единственно правильным по определению. Все остальные пути — недостойны внимания.
А еще, у них одинаковые выражения лица. Зимин поморщился. Опять неудачное слово употребил, нужно — заявления лица. Ему иногда казалось, что на лбу у них целое сочинение написано на тему: «Как я правильно провел лето». Он вспомнил, как бывало, вчитываясь в подобные записи, явно видел: «Я знаю нечто важное и судьбоносное, что тебе, дураку, конечно, неизвестно. Поделиться можно, но сделать это чрезвычайно сложно, потому что ты, дурак, все равно не поймешь. А с другой стороны, зачем тебе, дураку, это знать, меньше знаешь — дольше проживешь».
