Допрос ненавистника времени
Бывали минуты, когда Зимин чувствовал себя просто прекрасно. У него хватило ума не выяснять, с чем связаны эти краткие мгновения давно позабытого спокойствия. Он хотел построить графики известных показателей своего здоровья: давления, частоты сердцебиения и дыхания, а также температуры, наложить известные события, с ним случившиеся, чтобы понять, наконец, причину проблем с зеркалами. Но испугался. Не всякое знание безвредно, так ему подумалось.
Приступами хорошего самочувствия, — так он называл редкие промежутки между кошмарами, — Зимин решил воспользоваться с максимальным удовольствием. То есть заняться самым сложным своим пациентом. Был у него на примете один персонаж, у которого были настолько сложные возражения против практического бессмертия, что пытаться понять его, можно было лишь при полной ясности ума. Фамилия у него была простая — Шаров. Он был астрономом, точнее, космологом. Может быть, это был самый умный человек, с которым Зимин встречался.
Просмотрев личное дело, Зимин пригласил Шарова на собеседование, так полагалось называть допросы самых непримиримых пациентов.
Больше всего в Шарове Зимина раздражала его милая улыбочка и какое-то фантастическое спокойствие (на Луне такой эпитет вполне уместен).
— Почему вы все время улыбаетесь? — спросил Зимин с раздражением.
— Мне нравится на Луне.
— Что здесь может нравиться?
— Мне достался для работы отличный инструмент. Так мы, астрономы, называем телескопы. Я люблю работать.
— Вы империалист?
— Какое нелепое предположение! Я не интересуюсь политикой.
— Странно. Насколько мне известно, вы отрицательно относитесь к идее практического бессмертия?
— Ну и что такого? С какой стати я должен восхищаться сомнительной затеей, которая ничего хорошего мне не сулит? Только мучения и погибель.
— Как бессмертие может привести к гибели?
— Э-э-э, дружище, да вы ничего не знаете! Но меня не проведешь! Я на такие дешевые приемчики не поддаюсь! — О чем вы?
— Чего вы добиваетесь? Зачем меня расспрашиваете?
— Хочу узнать, почему вы отказываетесь от бессмертия.
— Я никогда не делал из этого секрета. Но меня не хотят слушать.
— Расскажите мне.
— Хорошо. Знаете ли вы, кто ваш самый главный враг?
— Сектанты или футурологи?
— Нет. Время. Или, точнее сказать, Хронос.
— В том смысле, что все течет, все изменяется.
— Да. Все течет, все изменяется не так, как этого бы нам хотелось.
— Коллегия проследит, чтобы все было в порядке.
