Разговор выдохся, и глаза Грегора стали стеклянными и пустыми. Зимин не выдержал.
— Тебе надо научиться думать, — сказал он грустно.
— О чем? — удивился Грегор.
— Все равно о чем.
— Как это? Я не собираюсь думать о том, чего не вижу. Это неправильно.
— Знаю, но ты постарайся и у тебя получится. Начни с самых простых вещей, например, с себя.
— С себя? Как это?
— Думай о себе.
— Что я должен о себе думать, хорошее или плохое?
— Если сделаешь что-нибудь хорошее, думай хорошо, а если плохое, — думай плохо.
Грегор засмеялся.
— Что тебя насмешило? — спросил Зимин.
— Представил, как утром подхожу к зеркалу и начинаю говорить про себя разные хорошие слова. Белиберда какая-то получается! Ты иногда такую чушь говоришь, что просто непонятно, дурак ты или притворяешься.
Зимин как-то скривился и замолчал. Словно готовые к произнесению слова застряли у него в горле. Наверняка, он хотел что-то еще сказать, да так и не смог выговорить. Может быть, понял, наконец, что на любые его истины у Грегора найдется десяток своих. Вот и почувствовал себя беспомощным, загрустил, догадался, что логика его всегда проиграет понятиям. Для него мир, где доводы разума ничего не стоят, был чужим. А в чужой мир со своим уставом не лезут. Нельзя помочь человеку, если он не нуждается в помощи. А Грегор был доволен своей жизнью, а сейчас еще был рад тому, что сумел победить Зимина в словесном споре, так как хорошо знал, что это удается не каждому.
— Уходи, Зимин! — сказал он сурово.
— Почему?
— Потому что я не хочу тебя видеть.
— Ты на меня обиделся?
— Нет. У меня от тебя голова болит.
— Научишься думать, и голова не будет болеть.
— Придумываешь. Ты, Зимин, ходячая головная боль.
— Да ладно. Я — хороший.
И Зимин ушел. Хотел Грегор ему камень вслед кинуть, уже даже замахнулся, но передумал. Решил, что камня тот пока еще не заслужил. Зимин добрый, и поэтому над ним ребята смеются. Почему-то Грегор вспомнил об этом именно сейчас, когда стоял на перекрестке и поджидал дружков своих настоящих для последующего приятного времяпрепровождения. Себя он неудачником не считал. Более того, Грегора удивляло, что кто-то, тем более такой псих, как Зимин, может сомневаться в его удачливости. Главное, что он живет правильно, в этом сомнений не было. «Злюки» на его поведение никогда не жаловались и не смеялись над ним. А остальное его не касалось.
На всякий случай Грегор решил вспомнить, не нарушил ли случайно в последнее время каких-нибудь правил? Да нет, вроде бы, все было в порядке, лишнего он себе не позволял. Замечания ему делал только Зимин. Например, на прошлой неделе заявил, что Грегору для нормальной жизни не хватает самодисциплины и силы воли. В этом, конечно, был свой резон. Действительно, Грегор и сам замечал, что ему иногда бывает трудно заставить себя что-то делать, каждый раз кажется, что проще отложить на завтра, а там, глядишь, и само рассосется. Поэтому когда нужно быстро принять решение, выбрать что-нибудь, он мучается и доводит себя до исступления бесконечными метаниями. И не потому, что боится прогадать. Он все-таки «злюка», а не жадина. Просто долго раскачивается. Начинает что-то делать и бросает на полпути. Конечно, ему не хватает терпения или вдруг скучно становится. Короче, ведет себя, как какой-то лентяй. И не может исправиться. Пробовал, но ничего не помогает.
