— Послушай, что я делаю не так? — спросил Зимин, доверительно заглянув в глаза Грегору.
Грегор насторожился.
— Зачем тебе это знать?
— Ну, чтобы потом не повторять своих ошибок. Надо постоянно учиться, чтобы не попадать впросак.
— Смешной ты парень, Зимин. Ты думаешь, что у тебя когда-нибудь будет «потом»?
Он заржал. Самому Грегору шутка понравилась, чего нельзя было сказать о Зимине. Известно, что в подобных случаях по кодексу поведения было положено без лишних разговоров бить в морду, но это не входило в его планы. Зимину хотелось услышать историю жизни Грегора. То, что он трусливо спустил оскорбление, наверняка очень плохо сказалось на его авторитете, но тут уж ничего не поделаешь. Да и о каком авторитете вообще может идти речь? Занятие, которое Зимин выбрал для себя, делало его изгоем автоматически, без шансов на пересмотр, с другой стороны, это его вполне устраивало. Себя Зимин называл собирателем историй. Когда-нибудь он станет настоящим писателем. Но пока он всего лишь жалкий и презираемый всеми собиратель историй. Что, собственно, из этого следует? Да только одно: впредь ему следует при общении со «злюками» помнить о своем незавидном положении в общественной иерархии и стараться без надобности не нарываться на грубость. И, конечно, добиваться своей цели со всей доступной ему решительностью и наглостью, ничем при этом не брезгуя. Зимин даже разрешил себе при любом удобном случае обманывать и использовать «злюк» в личных интересах. Он несколько раз попробовал, и у него получилось. К своему удивлению, он обнаружил, что не испытывает ни малейшего угрызения совести.
— Свое ничтожество я признаю, — сказал Зимин тихо, стараясь, чтобы прозвучало это по возможности покорно и безнадежно. — Но ты, Грегор, сейчас говоришь со мной. Значит, находишь в разговорах со мной что-то интересное для себя. Наступил момент, когда я тебе пригодился. Для разговора. На большее я и не претендую. Так почему бы нам не поговорить?
— Я говорю с тобой только потому, что поблизости не оказалось никого более достойного.
— Что ж, можно и так сказать. Да, вот так получилось. И тут ничего не поделаешь. Тебе хочется поговорить все равно с кем, а мне хочется у тебя кое о чем спросить. Наши цели самым неожиданным образом совпали, не правда ли?
— Какие у тебя могут быть цели, «интелок»?
Грегор оскорбительно, как ему показалось, рассмеялся. Он использовал популярное в последнее время слово — «интелок». Насколько Зимин понял его энтомологию, оно возникло из механического соединения слов интеллект и телок. Так в Трущобах называли людей, у которых время от времени появлялось желание пользоваться своими мозгами по назначению, и которые по этой причине были такими же изгоями, как и Зимин. «Интелки» отличались от институтских, инстинктивно это отличие можно было уловить, но внятно сформулировать, в чем же оно состоит, было очень трудно. Зимину разбираться в этих тонкостях было скучно. Достаточно было помнить, что раньше он был институтским, а сейчас стал «интелком». Впрочем, у него не было выбора, потому что повстречать в восьмом квартале институтского было затруднительно. Это был не их мир. Не приживались они в Трущобах, а, может быть, прятались. Но, скорее всего, банально презирали местных обитателей. «Интелки» Зимину нравились больше.
