— А посещение музеев?
— Это программируется еще легче. Добавляется сущий пустяк: при перечислении «увиденных» картин вводится параметр «нравится — не нравится», «0» или «1».
— Если я правильно понял, майор Кротов у тебя ничем не будет отличаться от других копий?
— А разве он сейчас отличается?
— Ну, он такой грозный, настоящий начальник.
— Эта функция будет задействована.
— И все?
— Разве не ты рассказал мне о том, что у него нет ни одной внятной мечты?
— Как-то это обидно звучит.
— Ерунда, — ухмыльнулся Горский. — Попечительский совет потребовал, чтобы майор Кротов написал подробную автобиографию. Если там обнаружится содержательная информация, она будет изучена и запрограммирована нашими специалистами. Прелесть работы с мысликами заключается в том, что мы можем активно работать с их воспоминаниями в любое удобное для нас время. Скажу больше: нас с тобой уже не будет, но и через пятьсот лет неведомые потомки будут работать с записью сознания майора Кротова, добавляя свои, невообразимые нашему пониманию, измышления.
— Это и позволяет считать его бессмертным?
— Да.
— Но почему модель будет считать себя Кротовым?
— Так мы ему об этом скажем. Внешний майор Кротов поверит. Как и положено модели типового начальника, он обучен доверять своим подчиненным. Для этого написана полезная подпрограмма. Не волнуйся, все под контролем.
Потом Зимин часто вспоминал этот разговор. В меру откровенный, он перевернул его жизнь. Наверное, давно следовало научиться относиться к окружающему миру с легкой иронией, принимая его несовершенство, понимая, что ему не дано исправить даже самые очевидные ляпы. Зимин, в принципе, так и поступал. Роль наблюдателя его устраивала. А вот светиться в сомнительных программах в качестве действующего лица Зимин не желал. Заниматься тем, что Горский называл наукой, было выше его сил.
Не исключено, что это наивно, но Зимин согласился бы написать книгу о том, как Горский создает макет сознания под названием «майор Кротов». А вот самим макетом ему заниматься было скучно. Такой текст мог быть полезен, пора было обратить внимание людей на то, что наука в последнее время перестала быть наукой, разменявшись на показушные проекты вроде записи сознаний на внешние носители.
Надо было прямо сказать об этом Горскому, но нужные слова не приходили. Его успокаивало то, что он все еще мог быть полезным. С порученной работой он справлялся. Честно говоря, Зимин думал, что макет сознания майора Кротова удастся создать года через два, а за это время он найдет себе место лучше. Было еще одно объяснение тому, что он медлил, чисто эгоистическое. Зимин рассчитывал, что пристальное наблюдение за поведением Горского поможет написать повесть об ученом психофизике. Он стал записывать в коммуникатор замеченные мелкие детали поведения Горского: как он скрещивает руки, когда у него что-то получается, как тускнеет его взгляд при малейшей неудаче, при этом он забавно ковыряет носком ботинка паркет и злобно подкашливает. С особым удовольствием Зимин записывал анекдоты, которые любил рассказывать Горский, и его типичные шуточки. Чувство юмора у Горского было своеобразным, что было особенно ценно при написании текста о настоящем психофизике, поскольку позволяло сделать его книжный образ более выпуклым и понятным будущему читателю.
