Когда люди осознали происходящее, их охватили ужас и паника. Куда бежать? Что брать с собой?
В тот вечер Национальная гвардия поняла: спасти город не удастся. Даже расположенные неподалеку войска ООН ничего не могли сделать. Повсюду слышались крики: «Турки идут! Турки идут!»
Страшная правда распространялась от дома к дому, и люди, оглядев свои жилища, сразу осознали, что для них самое ценное. Одни хватали иконы, другие — кастрюли, некоторые паковали одеяла, кто-то — старинные часы. Были и те, кто вообще ничего не брал. Некоторые просто хватали то, что восполнить было невозможно, — своих детей. Времени на раздумья не было. Промедлив, можно было потерять все.
Клубы черного дыма поднимались над набережной и портом — атаки с воздуха продолжались.
Саввас был в «Восходе», когда на улице раздался мощный взрыв. Люстра в холле задрожала, и хрустальные подвески еще долго продолжали нестройно позвякивать.
— Кириос Папакоста, я ухожу. — Голос Костаса Франгоса дрогнул. — В отеле не осталось ни одного постояльца. И сотрудника тоже. — Он захлопнул книгу записей, поднял откидную доску и вышел из-за стойки в холл. — Меня ждет семья. Надо вывезти их отсюда.
Франгос всегда служил примером послушания, но сейчас был полон решимости настоять на своем. Единственное, о чем он мог думать, — это как увезти жену и детей в безопасное место. Слухи о том, что город взят, распространялись со скоростью пожара, и если босс ведет себя так, словно у него вечность впереди, Франгосу было на это наплевать.
Еще один самолет пролетел у них над головами. Хотя двери были закрыты, рев мотора отчетливо слышался. Они не знали, турецкий это самолет или греческий, но на их лицах отразилась тревога.
— Вам тоже надо уходить, кириос Папакоста. Люди считают, это ненадолго.
— Да, вы правы. Все ждут вмешательства международного сообщества. Через несколько дней, я уверен, мы вернемся к обычной жизни.
Франгос повернулся спиной к Саввасу и вышел. Он не знал, сохранит ли работу, но в данный момент он все больше понимал, что его жизнь и жизни его жены и детей в опасности. Его преданность Саввасу Папакосте достигла своего предела.
Хлопнула стеклянная дверь.
Саввас остался один. У него не было страха за свою жизнь — он испытывал страдание оттого, что отель пуст. В груди, там, где должно быть сердце, образовалась пустота.
Афродити стояла на балконе, когда подъехала машина Савваса и он бросился в дом.
Они жили на тихой улице, и в это время обычно большинство соседей спали, но сейчас тротуар был заполнен народом. Афродити нагнулась и слева увидела море. Солнце слепило, но она увидела непрерывный поток машин на эспланаде. Транспорт двигался в одну сторону — из города.
