В 1939 г. Симаки поехал в Маньчжурию, чтобы посмотреть на жизнь японских крестьян-колонистов, и нашел, что там им жилось гораздо лучше, чем на родине. Это, вероятно, убедило его в правильности политического курса правительства. В 1941 г. Симаки слег. Его последним произведением была автобиографическая повесть «Краеугольный камень» (1944), написанная за год до смерти. Главный герой повести после многолетних исканий и трудностей отправляется в Маньчжурию и осуществляет там свою мечту — создание образцовой японской деревни. В повести Симаки возмущался расистской политикой США в Азии, но приветствовал колониальную политику Японии. Симаки умер в августе 1945 г., так и не поняв ложность своих новых убеждений.
Такова была ситуация в стране накануне Второй мировой войны, а после принятия Программы всеобщей мобилизации национального духа (1937) и Закона «О всеобщей мобилизации нации» (1938) она еще более усугубилась. Была провозглашена эра новой структуры, ознаменовавшаяся многочисленными указами и распоряжениями, которыми усиливались ограничения свободы слова, печати, собраний. При Совете министров был создан отдел информации, призванный наблюдать за тем, чтобы вся печатная продукция «соответствовала интересам национальной политики».
С началом войны на Тихом океане все литературные объединения были распущены и заменены Японским литературным патриотическим обществом. Перед членами Общества была поставлена задача способствовать своим творчеством воспитанию народа в духе преданности императорскому трону. Право на существование получала только литература, отвечающая целям дальнейшей эскалации агрессивной войны. Многие писатели младшего поколения были призваны в ряды действующей армии, часть из них попала в «отряды пера» — специальные отряды военных корреспондентов. Проникнутые идеями японизма и милитаризма репортажи, повести, рассказы, принадлежавшие к так называемой литературе о материке, которая воспевала действия японских военных в Китае, и к литературе о морях, восхвалявшей пиратские подвиги Императорского военно-морского флота в Южных морях, заполонили страницы периодических изданий. Возник даже новый жанр эйю-бидан （英雄美談） — повести о героях. А всякая попытка сколько-нибудь объективного отражения действительности пресекалась. И прогрессивно настроенные литераторы, и писатели, далекие от политики, не избежали запрета на публикацию своих произведений, если в них не было прямого восхваления режима террора и насилия, установившегося в стране.
