— Не тревожьтесь о контроле! Свобода — вот к чему вы идете, — громко сказал Хабер. — Свобода! Ваше подсознание не есть клоака ужаса и отчаяния. Это викторианское представление чрезвычайно разрушительно. Оно повредило много выдающихся умов девятнадцатого столетия и подрезало крылья психологии в первую половину двадцатого. Не бойтесь своего подсознания! Это не черная яма кошмаров. Ничего подобного! Это источник здоровья, воображения, созидания. То, что мы называем «злом», произведено цивилизацией, ее стрессами, ее давлением, уродующим свободное спонтанное проявление личности. Цель психотерапии в том и заключается, чтобы уничтожить беспочвенные страхи и кошмары, вывести подсознание на свет разума, изучить его объективно и обнаружить, что бояться нечего.
— Есть чего, — негромко сказал Орр.
Хабер наконец отпустил его. Орр вышел в весенние сумерки, с минуту постоял на ступеньках парадного входа института, засунув руки в карманы и глядя на огни города внизу, затуманенные вечерней дымкой. Они двигались, точно маленькие тропические рыбки в темном аквариуме. Фуникулер поднялся на вершину холма в парк Вашингтона, перед институтом. Орр сел в него.
Фуникулер двинулся вниз неуверенно и бесцельно, как некто заколдованный или как лунатик.
Сон — это контакт с возможным, которое также называется невероятным. Мир ночи — это миф. Ночь как ночь есть Вселенная. Темные существа неизвестного мира становятся соседями человека. Сон есть аквариум ночи.
В. Гюго
В два десять тридцатого марта Хитзер Лилач видели на Анкенн-стрит. Она шла на юг по Четвертой авеню, неся на плече черную большую сумку с медными застежками, одетая в красный виниловый плащ. Следите за этой женщиной. Сейчас она опасна.
Дело не в том, что она так уж хотела видеть этого бедного психа, просто ей не нравится выглядеть дурой в глазах посетителей. Полчаса удерживать столик в час пик — «Я жду человека», «Простите, я кое-кого жду», — и никто не пришел! В конце концов ей пришлось сделать заказ и наскоро проглотить свой обед. Теперь ее мучила изжога, а также чувство незаслуженной обиды и апатии.
Она свернула к бульвару Моррисон и вдруг остановилась. Что это с ней? Так не пройдешь к помещению конторы «Формена, Эссербан и Ратти». Она второпях прошагала несколько кварталов на север, пересекла улицу, подошла к Бернсайд-стрит и снова остановилась. А что она делает здесь? Как что? Идет в переоборудованный гараж на 209, Бернсайд-стрит. Что еще за гараж? Ее кабинет в Пендлтон-билдинг на бульваре Моррисон. Первый фундаментальный офис Портленда после Катастрофы. Пятнадцать этажей, ценникский стиль.
