Вокруг — тьма. Поздние сумерки в поле. Стволы влажных деревьев кажутся черными. Дорога, по которой он идет, освещена слабым светом закатного неба. Она уходит вдаль — прямая, старая дорога с потрескавшимся покрытием. Перед ним, футах в пятнадцати переваливается на коротких лапах гусь — едва различимое в сумерках белое пятно. Время от времени гусь беззлобно шипит.
На небе, точно белые маргаритки, высыпали звезды. Справа от дороги, низко над горизонтом распустилась белым цветком крупная дрожащая звезда. Когда он снова взглянул на нее, она показалась ему больше и ярче — она увеличивалась прямо на глазах и постепенно желтела. Она была окружена золотым ореолом, сине-зеленые полосы плясали вокруг.
— Нет! — сказал он, и тут звезда взорвалась.
Он упал на землю, закрыв лицо руками, а с неба лились полосы яркой смерти. Он не мог отвести от них взгляд, он должен был смотреть и быть свидетелем. Земля металась в муках, по ней ходили глубокие длинные борозды.
— Пусть будет! — громко закричал он в небо и проснулся.
Он сел на кожаной кушетке и закрыл лицо своими полными руками. Руки дрожали. На плечо ему легла тяжелая рука Хабера.
— Снова дурной сон? Проклятье, я думал, будет легче. Я велел вам видеть сон о мире.
— Я видел.
— Но что так встревожило вас?
— Я видел битву в космосе.
— Откуда?
— С Земли.
Он кратко пересказал сон, не упомянув о гусе.
— Я не понял, они напали на нас или мы на них…
Хабер рассмеялся.
— Хотел бы я это посмотреть! Но стычки происходят на таких скоростях и на таких расстояниях, что человеческое зрение здесь бессильно. Ваша версия больше воображаемая, чем реальная. Похоже на хороший фантастический фильм семидесятых годов. Ребенком я часто их смотрел. Но почему вы считаете, что видели сцену сражения, если темой был мир?
— Сон о мире?! Это все, что вы мне приказали?
Хабер занялся приборами усилителя и ответил не сразу.
— Не волнуйтесь, — сказал он наконец. — Сейчас в порядке эксперимента вы сравните внушение со сном. Возможно, это объяснит нам, почему сон получился тревожным. Я приказал… Впрочем, давайте лучше послушаем запись.
— Вы записали весь сеанс?
— Конечно. Обычная психиатрическая практика. Разве вы не знали?
«Откуда мне знать, если аппарат спрятан, не издает звуков, а вы сами умолчали об этом», — подумал Орр, но ничего не сказал.
Возможно, это действительно принятая практика, а возможно, это объяснялось честолюбием Хабера, но в обоих случаях от Орра ничего не зависело.
