Второй этаж был уже более личной территорией. Опять же — камин и кресло. На стенах картины и гравюры. Их я оценю позднее, пока хочется осмотреться в целом. Два больших платяных шкафа. А нет, не платяных. Когда я открыла дверцу одного из них, то еле успела отпрыгнуть, увернувшись от вывалившейся из него алеба́рды9.
Гневно обернувшись к притихшему Касселю, я взглядом выразила свое мнение на этот счет. Но призрак лишь пожал плечами и отлетел в эркер, который занимала низкая софа́10, обтянутая шелком. В этой комнате имелся еще один секретер, но меньшего размера. Консо́ль11 с вазой, в которой, разумеется, уже давно не стоит никаких цветов. И несколько пу́фиков и кресел для гостей. Ковра здесь отчего-то не было.
Третий этаж был полностью отдан под спальню. Просторная кровать, длинный узкий сундук в изно́жии, ростово́е зеркало в золоченой раме на стене, шкаф для одежды и туалетный столик. Неизменный камин и кресло перед ним. Кажется, при жизни кое-кто очень любил сидеть у огня. В эркере двуместный диван.
Я покрутилась, пытаясь понять, а где же умывальная комната.
Наблюдавший за мной с легкой грустной улыбкой призрак подплыл к зеркалу и позвал:
— Откройте. Это дверца.
За зеркальной дверью обнаружилась небольшая комната с узким окошком-бойни́цей, забранным витражным стеклом. Тут можно умыться, справить нужду и помыть руки. Но как насчет полноценного мытья?
— Лекс, а где можно принять нормальную ванну? — спросила я мальчишку, который храбро ходил за мной хвостиком, но был молчалив и напряжен.
Мой голос прозвучал в тишине неожиданно резко, заставив бедного полукровку подпрыгнуть на месте. Сердито выдохнув, он мотнул головой и ответил:
— Купальня в подвале. Господская половина справа, слева для слуг. Туда поступает вода из горячих источников. Попахивает, но она полезная. А в комнаты водопровод не проведен. Вилла старинная, тогда этого не делали.
— А сейчас? Я слышала, что в столице многие обеспеченные жители переоборудовали дома и теперь водопроводы есть и в личных покоях.
— А сейчас тут практически никто не живет, чтобы тратить деньги на ремонт и перепланировку.
— Но ты же живешь, — прикрыв дверцу, я вернулась в спальню.
— А я не девчонка, могу и в подвал спуститься, — фыркнул он. Но потом неохотно пояснил: — Не хочу в столицу. Там матушка маркиза. Зачем лишний раз напоминать ей о моем существовании?
— Понятно. Значит, леди... Эстебана, да? Бабушка стыдится внебрачного внука. Глупо.
