На вопросы об ограблении я отказался отвечать без адвоката. Следователь глядел на меня тоскливо и заново начинал задавать вопросы. Но я продолжал стоять на своем, выбора особого у меня не было.
А потом мне надоело отвечать по третьему кругу на одни и те же вопросы, и я, в последний раз сказав, что говорить без адвоката не буду, замолк и больше никак не реагировал. Следователь взбесился: орал, угрожал, а я продолжал сидеть, с видом человека одолеваемого смертельной скукой, и то и дело зевать.
— Ну, молчи, молчи, — свирепо раздувая широкие мясистые ноздри, выкрикнул следователь, — все равно тебе не отвертеться.
Я устало прикрыл глаза и снова зевнул.
— Пошел вон! — выкрикнул он и меня снова отвели в камеру.
Время близилось к вечеру. Нас по одному сводили в уборную, выдали одноразовые миски с серой плохо пахнущей массой. Я к ней даже не притронулся.
А затем выключили свет, оставив лишь тусклую лампу в коридоре. Вроде как спать проложено. Нижнюю койку по-прежнему занимал жирный, костлявый теперь залез на верхнюю и дремал. Старик сидел на полу и с аппетитом уплетал серую массу, а татуированный сидел теперь в моём укромном уголке, тварь.
Но я сделал вид, что не заметил этого и сел у стены неподалеку от старика.
— Будешь? — старик кивнул на мою тарелку, я отрицательно махнул головой и улегся на холодный пол, подложив руку под голову, на грязные койки я лезть так и не рискнул, а на пол была хоть какая-то надежда, что его изредка мыли.
— Я возьму, — снова сказал старик.
— Бери, — вздохнул я.
— Облезешь, — резко вскочив с места, сказал татуированный и выхватил тарелку из рук старика. Не, ну ни тварь ли?
— Тебе не разрешал, — с нажимом сказал я.
Татуированный гадко ухмыльнулся и, набрав в ложку побольше, нарочито запихнул в рот и мерзко принялся чавкать. Мало видимо ему первого раза было.
Еще секунду назад я лежал на полу и вот, придерживаясь рукой за решетку, я бью эту свинью в челюсть с ноги.
«Лишь бы не убить», — запоздало думаю я. Тарелка с едой вылетает у него из рук, разбрасывая серую массу по всей камере. Татуированный громко клацнув челюстью, летит в стену.
— Айя! Марико-о-он! — завывает он. Кровь течет у него изо рта по подбородку, он хватается за голову обеими руками, будто голова у него раскололась надвое и только так он сможет удержать в черепушке остатки вытекающих мозгов.
— Убью, суку! — заорал он и бросился на меня.
На скорость и реакцию мне грех жаловаться. Я молниеносно присев, подсечкой сбил его с ног. Татуированный завалился на бок.
