Стоило только подумать о том моменте, когда я в панике бежала к дому Штефана, как тут же всплыли все подробности. Я не просто отлично разглядела каждого из стоявших возле подъезда, а могла с доскональной точностью описать: черты лица, одежду, крупную бляху на ремне одного, часы на правой руке другого, у третьего была слишком широкая куртка, и подол с одной стороны будто чем-то отяжелен. Допустим, пистолетом. Если он только не додумался носить с собой золотые слитки или камни, а ничего другого, способного так оттянуть карман, я не представляла. Помимо этого, теснясь друг на друга, начали всплывать обрывки фраз, слова, мысли, чувства, которые я переживала в последнее время.
Например, в записанном на телефон разговоре с Данькой Штефан сказал обо мне: «Она не представляет, что происходит. Догадывается, конечно, но не понимает до конца. И не поймет, если ей прямо об этом не рассказать. Своим ощущениям просто не поверит». Это было сразу после того, как он назвал меня Логикой. А ведь и правда – мое мышление устроено таким образом, что я не доверяю ощущениям, если им нет рационального объяснения! Это и достоинство, и недостаток. Я слишком рациональна для принятия некоторых фактов! И тут мозг выдал самую разумную мысль за всю мою жизнь: иногда логично отказаться от логики. Сначала собрать воедино все данные, без анализа, а уже потом анализировать. Не отметать непонятное, а откладывать «в архив», чтобы при новых данных проанализировать повторно. Почему такая простая идея не озарила меня раньше?
Так, попробуем. Допустим, мой сон был реальностью. Разве когда я впервые увидела Штефана, не посчитала его таким же прекрасным, как Чон Со и Лия? Именно так и было. Один в один. Я тогда даже запнулась от того, насколько сильно меня долбануло этим ощущением, просто в тот момент не смогла в точности припомнить, когда уже чувствовала подобное. Предположим, предположим. И в этом случае сегодня Штефан убил Аннет. Не ее ли смерть так сразу расширила мое восприятие? Предположим. И еще одна деталь – в воспоминаниях Аннет лично я мелькала только однажды, когда она искала очередной элемент Системы. Я была семнадцатой в длинном списке кандидатов. В ее воспоминаниях я была только именем и фамилией с указанием даты рождения! Она не видела меня. А значит, не могла быть причастна к обвалу в актовом зале. Штефан имел в виду ее, когда говорил о подозреваемой, но ошибся. Или сознательно ввел меня в заблуждение.
