Подозрительные субъекты отыскали квартиру Антона и позвонили в дверь. Как раз в это время Антон ехал на «частнике» домой.
Через час с небольшим, выйдя из своего подъезда с вместительной сумкой в руках, он тут же попался в руки этих подозрительных субъектов, оказавшиеся руками правосудия.
– Я дурак, – вслух констатировал Антон, узрев белый фургон, оперативную группу и наручники.
Они ехали довольно долго. Недалеко от ВДНХ машина свернула направо, въехала во двор огромного «сталинского» дома-корабля с колоннами и лепниной и остановилась у входа в обычный с виду подъезд.
Выходя из милицейского «форда», Антон неожиданно для себя улыбнулся. Сопровождающим это не понравилось.
– Чему это мы так радуемся? – угрюмо спросил коренастый оперативник, просверлив Антона холодным и недобрым взглядом.
– Да так, ничему. Просто хотел приключений, вот и получил, – ответил Антон.
– Двигай давай, все только начинается, – мрачно обнадежил коренастый и показал Антону на дверь.
Они вошли в подъезд. Помещение было обжито обитателями согласно всем правилам: тут имелся и «красный уголок» с вымпелами, и вооруженный прапорщик на входе, и плакат «Болтать – врагу помогать».
На втором этаже, в душном кабинете, словно специально оборудованном под съемки художественного фильма о буднях уголовного розыска в послевоенные годы, за столом, под портретами президента, премьера и министра внутренних дел сидел мужчина и внимательно изучал чье-то дело. Молодой, аккуратная стрижка, кисть правой руки забинтована…
На душе у Антона было муторно, мысли в голову лезли одна хуже другой. Да еще в ней путались слова покойного Вилорика Рудольфовича, будь он неладен…
Оперативник негромко кашлянул, после чего произнес что-то похожее на «вот, привел… я» и тут же удалился.
Антон остался один на один с хозяином кабинета.
От вида грязно-зеленых стен, от громоздкого сейфа цвета запекшейся крови времен Ежова и Берии, а то и самого Феликса Дзержинского, от измятого обувью линолеума на полу Антону стало тоскливо. Он решил, что человек, вынужденный работать в подобных казарменных условиях, по определению не может быть на стороне такого «мажора», как он. Впрочем, разве байкер может быть мажором? А пилот-любитель? Вряд ли…
«Значит, я не мажор, – подумал Антон. – Но если я не мажор, то почему так бездарно попался? Ведь предупреждал же меня Лешка, а я, идиот, не послушался друга».
Антон громко вздохнул.
Сотрудник органов оторвался от рассматривания папки и глянул на Антона. Обитателем неприветливого и мрачного помещения оказался не кто иной, как этот самый друг, Алексей Исаков.
