Антон медленно подошел к нему и наклонился:
– Вилорик Рудольфович, – позвал он, стараясь говорить негромко. – Вилорик Рудольфович. Вы меня слышите? Что с вами? Я вызову «скорую»!
Слабеющей рукой Плукшин дотронулся до Антона, после чего поднес указательный палец к губам.
– Тс-с… постой, – прошептал он. – Скажи Саше… Молочный, 4, место – 2, под плитой… Запомни. Больше никому ни слова… Иначе ты погиб. А записку-то я все-таки сжег. И правильно сделал.
– Записку? Сожгли? – переспросил Антон и тут же понял, что профессор бредит. – Вилорик Рудольфович, профессор, не говорите ничего, я сейчас позвоню в больницу… Хотя погодите, вы знаете, кто вас так?
Плукшин мертвой хваткой удержал за запястье устремившегося к телефону Антона. Казалось, умирающий собрал в кулак все оставшиеся жизненные силы.
– Не важно, сынок, – прошептал он так тихо, что Антону пришлось буквально угадывать смысл сказанного. – Бог рассу… рассудит.
Внизу громыхнула массивная подъездная дверь, и на лестнице послышалась тяжелая уверенная поступь. Антон схватил телефон, обернулся на переставшего подавать признаки жизни профессора и во весь опор побежал вверх по лестнице, перескакивая через две, а кое-где и через три ступеньки. Оказавшись на последнем этаже, он затаился в ожидании. Между тем шаги на лестнице становились все ближе. Наконец стало тихо. Неизвестные вошли в квартиру Плукшина.
Осмотревшись, Антон обратил внимание, что люк на чердак приоткрыт – сюда, по-видимому, ушли убийцы профессора. О происшествии следовало немедленно сообщить в милицию. А вдруг те самые люди, что были сейчас внизу, как раз оттуда?
«Может, спуститься, все им рассказать?» – размышлял Антон в ожидании.
И дождался. Он услышал, как некто, по голосу очень суровый и строгий, принялся раздавать команды. Антон уловил только, что кто-то получил приказ обследовать верхние этажи и выход на крышу. Повинуясь скорее инстинкту, чем здравому размышлению, Антон поднялся по лестнице, приоткрыл люк, подтянулся, и в одно мгновение оказался на крыше. Он не успел поддержать люк, и тот закрылся с оглушительным, страшным и сулящим перспективу погони грохотом.
Пригнувшись, озираясь по сторонам и даже принюхиваясь, словно затравленный охотниками матерый, Антон побежал по крыше прочь от злополучного люка. Боковым зрением он увидел, что крышка открывается. Показалась чья-то голова, а потом уже Антон увидел руку, сжимающую пистолет, и тянущуюся от его рукоятки блестящую цепочку.
