— Зачем? Они уже чужие, — мотнул он круглой головой и потянулся за сигаретой.
Прикурил и продолжил:
— У меня песни не про БАМ, комсомол и прочую муру, а то что на душе….
— Ты чего не пьешь? — встрепенулся вдруг.
Мы с ним сидели в кафешке на Стачек. Жалко было смотреть на этого огромного парня, способного, казалось, рельсу руками согнуть.
— Нашел выходы на редактора «Смены», потом в «Юность» сунулся. Хвалили, но опубликовали всего пару текстов, — продолжил исповедь музыкант, — но я с ними снова в ВААП, а там меня опять завернули и не говорят гады прямо почему. «У вас, молодой человек, нет литературного образования, да и напечатанного недостаточно, публичных выступлений нет», — передразнил он кого — то с горечью. — Мне что? В литературный поступать? С четвертого курса института уходить? А — а! — налил и опрокинул в себя рюмку водки.
— Неужели нет выхода? — провоцирую его.
— Черт его знает, — ответил он, задумчиво жуя капусту, — собираю стихи, вроде обещали издать сборник, может получится…. А тебе зачем? — пьяно уставился на меня.
— У меня тоже ведь есть стихи с песнями, — ответил тихо, опустив голову.
— А! Да, хорошие песни, — вспомнил он. — Только ВААП это не все…, есть худсоветы. Без них даже на районную или городскую эстраду не пробиться, — вернулся парень к своей проблеме. — Таких групп, как наша — в каждом дворе или ПТУ, а все наши ребята учатся или работают. Инструменты еще…. Хорошо, что есть бесплатное место для репетиций. Я ведь почему сунулся в ВААП? Деньги нужны на аппаратуру, усилки, приличные микрофоны. Много…, — начал повторяться нетрезвый собеседник.
Разошлись мы тогда, когда закрылось кафе. Он звал меня куда — то для продолжения, но мне нужно было домой к невыученным урокам, да и не надеялся я уже услышать от непризнанного гения чего — нибудь конструктивного и полезного для себя.
Похоже, я правильную стратегию выбрал, продавая песни, — подумал я тогда. Сколько таких в стране непризнанных гениев бьются бессмысленно в стены ВААПов и рвутся на сцену? Коллектив Михаила вроде нормально звучал в репетиторской аудитории кораблестроительного института, где впервые я его услышал, а на сцене какого — то Дома культуры выглядел бледно.
Уже лежа в постели и продолжая думать над словами Михаила, неожиданно вспомнил о своем доме, знакомых, друзьях и событиях, связанных с ними.
Дом.
Ночью четвертого ноября я вылез из вагона на перрон своего города. В школе начались осенние каникулы, и я сразу отправился домой. Прошло два месяца, когда уезжал отсюда в Ленинград. Дул сильный ветер и мела поземка. Температура была ниже ноля. Никакого сравнения с Ленинградской слякотью. Вот что значит север или удаленность от Гольфстрима.
