«У городских ворот мы были в час вечерний:
Я с братом Львом. – Мы думали бежать
От смертного меча, от благодатных терний:
Мы не могли тогда любви Его понять…
Дорога Аппия серела перед нами.
Как воды, крались мы в молчанье вдоль стены;
И небо первыми зажглось тогда звездами,
И сумерки легли на голые холмы.
Тревожили ещё шаги нас в отдаленье,
Иль всадник, скачущий на вспененном коне.
Но вот настала ночь, – цикад лишь слышно пенье,
Да кипарисов ряд чернеет в стороне.
И вот тогда, в тиши, мы ясно услыхали
Шаги идущего навстречу нам из тьмы:
Струил Пришельца Лик лучи святой печали
И силой вышнего черты были полны!
Я видел: на плечах нёс крест он и, согнувшись
Под тяжестью древка, прерывисто дышал, —
И очи поднял он, глубин души коснувшись,
И пал я с плачем ниц, Иисуса в нём узнав!
«О Господи, куда идёшь в ночи Ты?»
И голос прозвучал – печальный и глухой:
«Иду, чтоб распяли»…
И слёзы на ланитах
Его зажглись, струясь во прах земной.
……………….
Мы поднялись с земли и шли, храня молчанье
(Я с братом Львом). – И снова Рим блистал
Навстречу нам, искрясь приветными огнями.
Венец из терний он
[63] в грядущем возвещал».
