В тот вечер, когда я впервые взяла Ладислава на руки и отнесла на кухню, чтобы накормить кашей, на пороге появился сердитый Кристиан. Как и в кабинете, повёл он себя грубо, пребольно схватил за руку, задавал какие-то идиотские вопросы про кашу и кондитерский шприц, выглядел слегка ошарашенным, но, в конце концов, оставил меня в покое, и на том спасибо. Правда, как мне показалось, кухню он покидал так, будто бы бежал от пожара.
Судя по тому, что Зифраида не особенно приставала ко мне последующие несколько дней, определённые распоряжения на счёт меня господин Кьянто-старший ей всё-таки отдал. Я была даже слегка удивлена его осмотрительности, так как с него бы сталось разрешить мне присматривать за сыном, но не оповестить об этом экономку.
Лишь однажды Зигфраида позволила себе дёрнуть меня за косу и сердито прошипеть на ухо, что с кем бы я ни спала в этом доме, это не означает, что я могу халатно исполнять свои обязанности, и вручила мне грязную тряпку, приказав вымыть полы во всём трёхэтажном особняке.
С Эрленой мы чередовались у кроватки Славика. Днём чаще была она, так как мне необходимо было убирать дом, а по вечерам и ночам с ним сидела я, и не могла надышаться на крошку. Он достаточно быстро стал меня узнавать и, когда я подходила к его кроватке, тянуть ко мне свои очаровательные ручки. Чем больше времени я проводила со Славиком, тем больше влюблялась в него.
Кристиан достаточно быстро покинул особняк и уже вторую неделю домой не возвращался. Леандр уехал из особняка Кьянто на следующий день после отъезда Кристиана. Дом практически погрузился в тишину, лишь время от времени из своих покоев выходила Адель. Огромные голубые глаза, белокурые волосы и осиная талия сделали бы её красавицей даже в нашем мире, что уж говорить о здешнем. Она, как истинная леди, всегда спускалась в столовую нарядной, в красивых летящих платьях и дорогих украшениях с безупречно уложенными волосами. Несколько раз на обед захаживал Бенедикт, справлялся о здоровье Адель и Ладислава. Я искренне недоумевала, почему семейный лекарь интересуется здоровьем женщины, которую сам же считает здоровой, но однажды поздно вечером, зайдя в детскую, чтобы накормить Ладислава, услышала совершенно недвусмысленные приглушённые стоны и вскрикивания.
Теперь мне стало понятно, почему лекарь так часто бывает в особняке Кьянто, отчего служанка Галия не так давно была уволена госпожой Адель без всяческих объяснений, и за что эта же самая Адель ни с того ни с сего взъелась на Эрлену. Судя по всему, кормилица догадывалась об отношениях между женой лорда и Бенедиктом или не вовремя зашла в её покои. Что касается самой женщины, то отчасти я её понимала, но лишь отчасти. Кьянто-старший являлся шикарным образцом мужественности и сексуальности на мой скромный взгляд, жаль только, что характер оставлял желать лучшего. С другой стороны, если он считал нормальным вот так на несколько недель пропадать где-то по государственным делам, то быть может, и я бы на её месте обратила бы внимание на симпатичного и заботливого лекаря.
