– Договор, подписанный союзниками в Реймсе, – продолжал И. В. Сталин, – нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством»[49].
После срочных многочисленных контактов с Черчиллем и Трумэном Сталин убедил их считать Реймский документ предварительной капитуляцией. После чего немедленно позвонил Жукову: «Сегодня в городе Реймсе немцы подписали Акт о безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск. Я не согласился и с тем, что Акт о капитуляции подписан не в Берлине, центре фашистской агрессии. Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного главнокомандования советских войск назначаетесь вы…»[50]
Подводя итог, скажем, что Иван Алексеевич Суслопаров никак не пострадал в запутанной истории германской капитуляции. Товарищ Суслопаров ел свой хлеб не зря, всегда вовремя информируя Верховного, о чем свидетельствует фрагмент воспоминаний командующего 1-м Украинским фронтом маршала И. С. Конева, войска которого наряду с фронтом Г. К. Жукова брали Берлин.
«Первого апреля 1945 года я и Жуков были приглашены к Сталину на совещание. Он поздоровался с нами и, протянув какую-то бумагу, сказал:
– Читайте!
Это была телеграмма Суслопарова об обстановке на западном направлении театра военных действий в апреле 1945 года. В ней говорилось, что союзники собираются брать Берлин. Когда мы прочитали эту телеграмму, Сталин спросил нас:
– Так кто же будет брать Берлин?
– Я, – вырвалось у меня.
– А есть ли у вас для этого силы и средства?
– Есть, товарищ Сталин, есть. Мы у себя на фронте все подсчитали, предусмотрели.
– А как вы думаете это сделать?
Я доложил план взятия Берлина, разработанный в штабе 1-го Украинского фронта.
