Принято считать, будто древнегреческие и древнеримские мифы отражают образ мышления и мировосприятия, свойственный нашим далеким предкам, жившим в незапамятные времена. Согласно этой расхожей точке зрения, по мифологическим сюжетам можно проследить пройденный человеком путь от абсолютного слияния с природой к полному отрыву от нее, то есть к цивилизации. В рамках такого подхода мифы интересны прежде всего тем, что позволяют нам перенестись в ту пору, когда мир был еще юным, а люди имели такую тесную связь с землей, деревьями, морем, цветами, холмами, какую мы уже не способны ощутить. Когда создавались мифологические сюжеты, человек якобы еще слабо отличал действительность от вымысла. Разум не сдерживал буйство воображения, поэтому в лесных дебрях любой мог разглядеть мелькнувшую за деревьями нимфу, а в прозрачной воде родника — лик наяды.
О возвращении к этому идиллическому первозданному состоянию грезят почти все, кто так или иначе обращается в своих сочинениях к античной мифологии, в первую очередь поэты. В те невообразимо давние времена
Своей наивной верой вдохновенный,
Я в мире так бы не был одинок:
Протей вставал бы предо мной из пены
И дул Тритон в свой перевитый рог!
[2]Сквозь призму мифа нам предлагается заглянуть краем глаза в мир, населенный удивительными, прекрасными созданиями.
Однако достаточно задуматься об укладе и образе жизни нецивилизованного дикаря в каких угодно краях какой угодно эпохи, и эти романтические иллюзии развеются сами собой. Совершенно очевидно, что ни один дикарь, будь то в современной Новой Гвинее или в первобытном племени тысячи лет назад, не стал бы расцвечивать окружающую действительность радужными красками и наполнять чудесными видениями. В глухой доисторической чащобе жили страхи и опасности, а не прелестные нимфы и наяды. Там обитал Ужас со своей неизменной приспешницей Магией и ее самым привычным орудием — ритуальным убийством. В стремлении уберечься от гнева вездесущих божеств люди уповали главным образом на колдовские обряды, бессмысленные, но заставлявшие трепетать, или на жертвоприношения, оплаченные болью и страданиями.
Сюжеты античной мифологии бесконечно далеки от этой мрачной картины, и узнать, как древние воспринимали окружающий мир, из греческих мифов вряд ли удастся. Неслучайно антропологи редко обращаются к ним в своих исследованиях.
Разумеется, греки вышли из той же первобытной скверны. Разумеется, когда-то и они были дикими, примитивными, неотесанными, свирепыми и кровожадными. Но, читая мифы, мы видим, как высоко греки поднялись над доисторической дремучестью и зверством к моменту создания первых дошедших до нас творений. От былого там остался лишь едва уловимый отзвук.
