Сами фашисты определяли первый период своей власти как диктатуру фашистского правительства или диктатуру фашистской партии над старым либеральным государством[124]. Важной гарантией этой диктатуры стали два новых института: Большой фашистский совет (БФС) и Добровольная милиция национальной безопасности (ДМНБ). Оба эти института были созданы уже вскоре после переворота, но опять-таки не вопреки, а как бы в обход старых законов и старой государственной системы.
БФС создан в декабре 1922 г. на базе дирекции фашистской партии путем добавления к ней министров-фашистов и некоторых местных фашистских лидеров по назначению лично Муссолини. Сам Муссолини стал председателем БФС. Этот совет фактически — опять именно фактически, а не юридически — контролировал все декреты и законопроекты перед внесением их в парламент. Через своих членов, состоявших в правительстве, он контролировал и правительство.
Королевский декрет от 14 января 1923 г. предусматривал юридическое признание фашистской милиции[125]. Вскоре она была преобразована в ДМНБ, подчиненную непосредственно главе правительства.
Созданием ДМНБ Муссолини преследовал ряд целей. Наряду с прочим надо было покончить с фашистской вольницей, которая ставила свое обычное право выше писаного закона. Об этом было даже записано в уставе фашистской милиции от 3 октября 1922 г., т. е. до прихода фашистов к власти. Но теперь, придя к власти, Муссолини хотел заставить уважать писаный закон по крайней мере в той его части, которая обеспечивала приоритет и власть правительства. В противном случае страна оказалась бы во власти анархии, а лозунгом правительства Муссолини были нормализация и порядок. Но фашистские отряды продолжали свои самочинные действия и после прихода к власти. Многие даже сочувствующие фашистам элементы были недовольны продолжающимся на местах террором фашистских боевиков. Одним из наиболее трагических эпизодов этого террора было убийство фашистами в Турине в течение одной декабрьской ночи 1922 г. по крайней мере 15 социалистов и коммунистов. Поводом к этим убийствам послужило то, что накануне в городе были обнаружены трупы двух фашистов. Вряд ли Муссолини был искренен в осуждении акта мести туринских фашистов. Его бурная реакция, о которой рассказывает в воспоминаниях Массимо Рокка[126], была вызвана скорее всего опасениями возможного обострения политического положения в стране.
Создание ДМНБ должно было бы, как тогда многим казалось, дать известные гарантии против фашистских самоуправств на местах, тем более что глава ДМНБ генерал Де Боно был одновременно шефом полиции. Но это же стало еще одним шагом на пути к преобладанию политической власти в лице фашистского правительства над законодательной в лице короля и парламента. Иными словами, это стало еще одним шагом на пути к укреплению террористической фашистской диктатуры в целом. Передача ДМНБ в юрисдикцию главы правительства, а не государства усиливала личную власть Муссолини. Благодаря БФС и ДМНБ он располагал теперь такой силой и влиянием, которые и не снились его предшественникам на посту премьера.
