Исключение представляли лишь фасады.
Как много лет спустя говаривал Виктор, тот, кто желает понять Голывуд, должен первым делом понять его постройки.
Сначала вы видели стоящую на песке коробку. Кое-как сварганенная двускатная кровля функционального значения не несла – дождей в Голывуде не было никогда. Щели в стенах конопатились старым тряпьем. Окна – просто дыры в стене, так как стекло при перевозке из Анк-Морпорка могло треснуть. А фасад с задней стороны дома выглядел как огромный деревянный щит, удерживаемый сложным переплетением подпорок.
Зато спереди фасад представлял собой крашеную и расписную архитектурную фантазию в стиле баракко – резьба, лепнина и прочие изыски. В Анк-Морпорке люди благоразумно стремились не привлекать внимания и строили очень простые дома, а украшения приберегали для внутреннего убранства. Тогда как Голывуд выворачивал свои дома наизнанку.
Пребывая в несколько одурманенном состоянии, Виктор брел по дороге, которая считалась здесь главной улицей. Кажется, рано утром он проснулся в дюнах. Почему? Он направлялся в Голывуд, но зачем? Этого он вспомнить не мог. Помнил только, что, когда он принимал это решение, оно казалось бесспорным и очевидным.
У него была сотня веских причин.
Вспомнить хотя бы одну…
Увы, в мыслях его не было места воспоминаниям. Они были слишком заняты насущной проблемой голода и жажды. Пошарив по карманам, он наскреб всего семь пенсов. Этого не хватило бы и на миску супа, не говоря уж о том, чтобы сытно поесть.
А сытно поесть ему бы не помешало. После сытной еды голова обычно проясняется.
Он начал протискиваться сквозь толпу. Большинство местных жителей, похоже, составляли плотники, но были и другие, тащившие большие плетеные бутыли и таинственные ящики. Все двигались очень быстро, с решительным видом, по каким-то своим очень важным делам.
Все, кроме него.
Он плелся по недавно проложенной улице, разглядывал дома и чувствовал себя кузнечиком, который по ошибке запрыгнул в муравейник. И, казалось, не было…
– Смотри, куда прешь!
Он отлетел к стене. Когда он вновь обрел равновесие, вторую участницу столкновения уже поглотила толпа. С минуту он высматривал ее, а затем со всех ног кинулся следом.
– Эй! – окликнул он. – Прошу прощения! Всего на минутку! Госпожа!
Она остановилась, в нетерпении ожидая, пока он подойдет.
– Ну? – сказала она.
Она была ниже его на голову. О фигуре судить было трудно, поскольку почти вся фигура скрывалась под нелепой пышности платьем в оборках – впрочем, не таким уж и нелепым по сравнению с громадным белокурым париком, усеянным кудряшками. Глаза на мертвенно-белом от грима лице были густо обведены черным. В целом создавалась картина ходячего абажура, страдающего от жестокого недосыпания.
