— А может, заглянем, сколько стоит это удовольствие? Кто-то же на эту удочку клюет… — хмыкнула Аллочка. — Или, может, давайте мужиков голых поищем. На мужиков и денег не жалко.
После этого она начала менять одну за другой картинки с обнаженными, точнее, почти обнаженными женщинами и, театрально вздохнув, заметила:
— Нет, здесь что-то одни женщины.
— Аллочка, ты что?! — возмутилась Закревская. — Мне там от сына письмо пришло. А ты мне каких-то девиц подсовываешь!
— Это не я, это Интернет вам девиц подсовывает, — хмыкнула Аллочка.
— А можно как-то так сделать, чтобы он мне их не подсовывал? — раздраженно спросила Закревская.
— Да что ни делай, они сами выплывают. Как русалки, — сказала Аллочка и попыталась убрать с экрана полногрудую девицу.
В конце концов ей пришлось выйти из Интернета и перезагрузить компьютер.
Аллочка опять открыла почтовый ящик и вскрыла письмо для госпожи Закревской.
— Ну вот, смотрите, — предложила она, краснея и отодвигаясь в сторону.
— Давай посмотрим… — волнуясь, пробормотала Закревская, но, взглянув на экран, сначала залилась краской, а потом резко побледнела и каким-то чужим, сухим голосом произнесла: — Что это?
Аллочка пожала плечами и прошептала:
— Не знаю…
На экране компьютера четверо абсолютно голых ребят, расставив ноги и прикрывая вместо фигового листочка руками свое интимное место, стояли на… Красной площади. Надпись на стрелочке, ведущей к одному из парней, гласила: «Это сын известной бизнесвумен госпожи Закревской. Это ваш сын, узнаете?»
— Это все? — придя в себя, спросила госпожа Закревская.
— Не знаю. Надо посмотреть, — потупив взгляд, тихо сказала Аллочка.
И тут на экране появилась надпись: «Уважаемая госпожа Закревская! Если вы в течение суток не перечислите на появившийся на экране счет 10000 долларов, эта фотография с нашим комментарием появится на сайтах всех уважаемых и не очень уважаемых изданий. А диск с приводимым далее видео будет отправлен в передачу "ЧП"».
Аллочка тут же буквально прилипла к монитору.
А там уже появилась группа подростков, которые жестоко избивали не то уличного пьяницу, не то бомжа. А потом крупно — стоящий сбоку Вадик, прижимающий к груди свой ярко-красный скейт.
Закревская повернулась к Аллочке и мертвым голосом сказала:
— Выйди, Аллочка…
Но только та поднялась, остановила:
— Погоди, сядь…
Аллочка присела у стола и настороженно пробормотала:
— Да, я вас слушаю…
— Надеюсь, ты понимаешь: о том, что произошло, не должна знать ни одна живая душа… — сказала Закревская, глядя в упор на Аллочку.
