Детвора хохотала, понимая, что Амир потешается над Равеной, сама же Равена буравила брата теми самыми глазами цвета грязных голубиных крыльев, и едва сдерживалась, чтобы не пнуть его за наглость. Глаза у нее и впрямь были не самого красивого оттенка. По правде сказать, довольно некрасивого — темно-серые, как размытая после дождя земля на дорогах. Но Амиру уж точно не стоило над ними смеяться! В конце концов, внешность дается людям при рождении — с этим уж ничего не поделаешь.
— А разве Амиру нравятся такие, как женщины-сапфиры? — удивился малыш Яни. — А мы думали, тебе нравятся смуглые черноглазые силийки.
— М-м? — заинтересовалась тотчас Равена, заметив, как напрягся рядом Амир. — А почему это вы так думали?
— А потому что мы вчера в городе видели, — с готовностью бросилась рассказывать звенящим тоненьким голоском Лини, — как Амир с силийкой в переулке…
— Ах, вы мелкотня пронырливая! А ну кыш отсюда! — вдруг подскочив, заорал Амир, и детвора тотчас с визгом бросилась в рассыпную.
Брат Равены какое-то время гнался за ними, но, видимо, только для устрашения, потому что догонять не стал — почти сразу вернулся.
— Интересно-то как, — протянула Равена, искривив губы. — Чем это ты занимался в переулке со смуглой черноглазой силийкой?
Амир на ходу поиграл бровями и присел возле сестры на корточки.
— Тебе рассказать?
Равена выставила руку вперед и, задрав гордо подбородок, отвернулась:
— Лучше молчи. Не хочу знать о твоих похождениях.
Она чувствовала, что брат продолжает смотреть на нее с улыбкой, чуть склонив голову, и невольно повернулась.
Амир был красив. Но в отличие, к примеру, от Натаниэля, утонченного и благородного, каким его помнила Равена, — красотой грубой и дикой. Она знала, что брат нравится женщинам. Знала, что он был не из святош. Но предпочитала не касаться этой темы. Учитывая дерзкий и авантюрный нрав Амира, Равена подозревала, что, дойди истории о его похождениях до родителей, и мать, и отец со стыда бы сгорели. Впрочем, нужно отдать Амиру должное: если он и пускался во все тяжкие, то умудрялся делать так, чтобы это не затрагивало его семью.
— А что ты там не договорил? — спросила Равена. — Что еще для возрождения клана, кроме своего сердца, должна была отдать его главе женщина-сапфир? Что это за… «кое-что»?
Амир глянул на нее с хитрющей улыбкой. Потом наклонился к самому уху и прошептал два простых коротких слова. После чего, оставив Равену с открытым ртом, подскочил с земли и бросился к реке.
