Фратер Амандус повернулся к сестре с улыбкой:
– Я уж боялся, что ты не придешь.
– Мне нужно было кое-что обсудить с Матиасом. Он терзается из-за того, что его сестре придется выйти замуж за этого мерзкого Кунца фон Гунцберга.
– Ему следовало бы радоваться, что Эрингсхаузен и половина доходов от него переходят в его владение, – усмехнулся Амандус и протянул руки к Геновеве. – Мне пришлось долго ждать, чтобы снова тебя увидеть!
– Всего лишь увидеть? – спросила она многозначительно и прижалась к нему всем телом.
– Ты совсем не изменилась за эти месяцы, – тихо рассмеялся Амандус и медленно снял с Геновевы халат.
За ним последовала ночная рубашка, и вот уже женщина стояла перед монахом полностью обнаженной.
Ее груди стали тяжелее, чем ему запомнилось. В остальном по ее фигуре еще не было заметно, что она беременна. У Амандуса вдруг возникло ощущение, будто ребенка, который рос внутри Геновевы, он мог считать своим с бóльшим правом, нежели Матиас.
– Где ты хочешь это сделать? – спросил он хриплым от возбуждения голосом.
Геновева окинула взглядом пять удобных кресел, стоявших недалеко от алтаря и предназначенных для членов графской семьи, и указала на то, в котором восседал ее покойный супруг во время священной мессы:
– Там!
Не дожидаясь ответа, женщина опустилась в кресло, раздвинула ноги и подалась вперед, чтобы Амандус мог легко в нее проникнуть. Хотя монах и был охвачен страстью, действовал он более осторожно, нежели Матиас. Геновева уже хотела попросить его ускорить темп, но внезапно ее накрыло приливной волной и женщина прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от удовольствия.
Наконец после нескольких мощных толчков монах опустился на нее, с трудом переводя дыхание, и начал ласкать ее уши, губы и грудь. Геновева вспомнила о том, как через несколько месяцев после свадьбы муж застал их с Амандусом врасплох. К счастью, тогда она еще не успела снять с себя платье и обнажила лишь грудь. Чтобы не выставлять себя на посмешище, граф Йоханнес не убил жену и ее любовника, но навсегда запретил фратеру Амандусу входить на территорию замка, а к Геновеве стал относиться с ледяным презрением.
Раз в неделю она должна была являться к нему в спальню, при этом муж овладевал ею как служанкой, которая должна лежать неподвижно. Акт, совершенный в этом кресле, в часовне, стал для Геновевы триумфом над мертвым супругом, так же, как замужество Йоханны с Кунцем фон Гунцбергом и изгнание Карла в монастырь. Судьба, которую граф приготовил для нее и ее ребенка, должна была постигнуть его детей от польки.
