– Как? И вы туда же? – растерялась Мария Григорьевна, и мужчины только многозначительно переглянулись.
Уже весной Томилин, покинув родные края, отправился в путешествие. Примерно через четыре месяца от графа пришло первое письмо. Павел Андреевич писал, что благополучно добрался до Америки, рассказывал об удивительном континенте и уверял, что его ждёт удача. Ещё через полгода семейство получило известие о начавшихся раскопках и первых находках. Томилин от души радовался верным расчётам и уверял, что через год он вернётся богатым словно восточный султан.
Обещанный год миновал быстро, пошёл второй, а глава семейства так и не возвращался. Письма от графа больше не приходили, и, тревожась за супруга, Мария Григорьевна проплакала все глаза. Возможно, именно тоска по мужу и подкосила женщину, она заболела, а через некоторое время скончалась.
В отсутствии главы семейства все заботы о поместье легли на плечи двадцатитрёхлетнего сына Андрея, что Павел Андреевич подтвердил заверенной нотариусом бумагой, а после смерти матушки на его попечение перешла и сестра. Дарья Павловна не особо тяготила брата. Девушка отличалась кротким нравом, хорошим воспитанием и образованием. Когда ей минуло семь лет, отец поначалу планировал отдать Дашеньку в институт благородных девиц, но подумав, отказался от этой затеи. Порядки в Смольном были крайне строгими, если не сказать суровыми. Курсистки жили совершенно изолировано и чаще виделись с особами семьи императорской, чем со своей собственной семьёй. А поскольку Павел Андреевич горячо любил дочь, он не захотел с нею расставаться. Всё же желая дать Дашеньке полагающееся благородной девице образование, граф нанял для девочки опытную гувернантку.
Бывшая выпускница Смольного хвалила юную воспитанницу, порой даже называя Дашеньку «parfaite» – совершенная. «Парфетками» в институте благородных дразнили учениц, никогда не нарушающих правила, но Наталья Семёновна без тени иронии произносила это слово. Девочка действительно стремилась быть идеальной во всём, к учёбе относилась крайне ответственно, и гувернантке не приходилось называть Дашеньку другим нелицеприятном эпитетом – «мовешкой» («mauvaise» – дурная).
Старательно постигая науки, к шестнадцати годам Дашенька безукоризненно владела французским, знала английский и сносно немецкий. Но особенно легко девушке давалась музыка, а пела она и вовсе восхитительно. Посчитав, что воспитанница выросла и готова к самостоятельной жизни, Наталья Семёновна согласилась на предложение соседского помещика средней руки выйти за него замуж и покинула усадьбу.
