Дворецкий ещё раз с подозрением оглядел барышню и проговорил.
– Его сиятельства нет дома.
– А скоро ли будет?
– Не могу сказать. Сергей Дмитриевич, может, и вовсе ночевать не вернётся, – ответил слуга и, заметив понурый вид девушки, сжалился: – Его Сиятельство отбыли в Михайловский театр. Оперу изволят слушать, – проговорил слуга и закрыл дверь.
Немного постояв у входа, Дашенька подумала, что так даже лучше. В доме князя она чувствовала бы себя неловко, а на улице поговорить гораздо проще: ей только нужно дождаться Шелестова у входа в театр. Пролётку девушка брать не стала, а решила прогуляться пешком. «Как раз поспею к завершению спектакля», – прикинула она по времени и, не торопясь, побрела по мостовой.
Дашенька издали увидела императорский театр, словно купающееся в свете фонарей. Новое здание Михайловского гармонично вписывалось в ансамбль площади Искусств и, сияя тысячей огней, напоминало собой волшебную шкатулку. За довольно скромным фасадом скрывался помпезный блеск царства Мельпомены: золото и серебро, бархат и парча, зеркала и хрусталь, живопись и лепнина – всё олицетворяло собой праздник, роскошь и великолепие. С первого дня открытия Михайловский сделался излюбленным местом времяпровождения петербургского общества. Здесь играла преимущественно французская труппа, что и привлекало высший свет.
Оценив архитектуру театра по достоинству, Дашенька остановилась неподалёку от главного входа. Шелестова девушка в лицо не знала, но она рассчитывала узнать князя по его карете. «Наверняка Сергей Дмитриевич прибыл в театр на личном выезде, украшенном фамильным гербом», – рассудила она, с волнением поглядывая на двери театра. Не прошло и четверти часа, как, возвещая об окончании представления, публика, журча гомоном голосов, повалила из здания. Ожидая появления Шелестова, Дашенька внимательно всматривалась в подъезжающие экипажи, но нужный ей так и не появлялся.
Некоторое время площадь напоминала бурлящий водоворот. Господа, раскланиваясь со знакомыми, обменивались впечатлениями о спектакле и, скрываясь за изящными и не очень дверцами карет и пролёток, разъезжались по домам. Громыхая подковами лошадей по мостовой, поток экипажей тоненькими ручейками расползался по улицам дремавшего Петербурга, и постепенно площадь опустела.
С опаской посматривая на угасающие окна театра, Дашенька разволновалась. «Неужели я не заметила выезда Шелестовых?» – подумала она, но тут к главному входу подкатил блистательный экипаж, а в следующую минуту из дверей под руку с шикарно одетой дамой вышел высокий хорошо сложенный господин. Накинутый на широкие плечи тёплый плащ не скрывал щегольски сидящий мундир кавалера. Тёмно-русых волос мужчины явно касались руки самого лучшего парикмахера столицы, а весь вид господина говорил о его достатке и высоком положении. Дашенька, тут же сообразив, что это и есть Шелестов, бросилась к мужчине навстречу.
