А вот когда на нее холодно, недобро взглянули эти дерзкие глаза… «Здравствуй! – чуть не воскликнула тогда Варя. – Вот мы и встретились, возлюбленный мой, счастье всей жизни моей!» А он отвернулся. Он не узнал! Ну что же, значит, колдовское сновидение посетило лишь ее, лишь для нее имело значение…
Он ненавидел ее, иначе разве на его лице ото-бразился бы такой ужас, когда он открыл глаза в саду магараджи, около бассейна, и обнаружил, кого целовал с такой страстью! Несомненно, он думал, что перед ним одна из служанок хозяина, готовая на все для услаждения гостя.
А почему, собственно, он должен был думать иначе? Ведь Варя тоже готова была на все ради его услаждения…
О господи! Она схватилась за щеки, и ладони показались ей ледяными, так полыхало от стыда лицо. Тот пагубный сон отравил ее, как отравляет слабую душу гашиш, он сделал ее бесстыдной и жадной до любви. Тот сон не только пробудил ее сердце, но и пробудил плоть. Варя тогда все на свете позабыла, а девичий стыд и вовсе растаял, словно легкий предрассветный туман. Она думала только об одном… нет, она вообще ни о чем не думала! Желание владело ее мыслями и сердцем, и что проку в том, что желание сие было порождено истинной любовью? Он-то, избранник, не любил ее. Мало того что все равно отринул ее в саду, и еще наговорил кучу каких-то оскорблений. Неизвестно, понял он, что она ни в чем не повинна? Пожалуй, ему это совершенно безразлично…
Ну что же, значит, не будет горевать, когда Варя умрет, ибо невозможно потерять то, чего не имеешь.
Звезды мириадами горели на темной синеве неба. И, словно бледное отражение далеких светил, такими же мириадами огоньков сверкали джунгли. Это светляки и огненные мушки зажгли свои светильники, мигая со всех сторон, видимые в необычайно чистом, прозрачном горном воздухе даже с такой огромной высоты.
Потом в небесах зажегся серп луны. Светило наливалось новой спелостью, и несколько минут Варя недоверчиво смотрела на него. Когда они отправлялись в путь от магараджи, луна была ущербная, а сейчас зарождается. Стало быть, беспамятство Вари, ее путь к Башне Молчания продолжались дольше, чем казалось? Или она много дней лежала без чувств на каменной вершине? Нет, солнце сожгло бы ее, а птицы расклевали… Да что толку размышлять о том, чего никогда не растолкуешь!
Острое лезвие лунного серпа было так близко: кажется, руку протяни – и возьми его, милосердное, словно жертвенный нож, проведи по горлу – и навеки избавься от страданий, которые обрушились на нее…
