В кабинете надзирателя темный указал мне на табурет, а сам остался у закрытой двери.
При виде меня у надзирателя похотливо загорелись глазки и он нетерпеливо заерзал на стуле. Видя, что темный и не собирается уходить, он бросил взгляд мне за спину и недовольным голосом произнес:
— На этом ваши обязанности закончены. Вы свободны.
— Мне поручено последить за процедурой приема и размещения заключенной, — парировал темный, ущемив тем самым самолюбие надзирателя.
В итоге надзиратель, все-таки был вынужден проверять наличие необходимых документов, изучать протокол задержания и оформлять подозреваемую под присмотром «стороннего наблюдателя».
— По бумагам все. Заключенную осталось только досмотреть, — надзиратель, теребивший верхнюю пуговицу черной формы, пока марал кляксами бумагу, придавил лежащие на столе листы бронзовым пресс-папье, и, обласкав меня похотливым взглядом, неуклюже выполз из-за стола.
— Нет, — вскочив, я прижалась спиной к груди темного, досадуя на откровенное декольте своего наряда, и вцепилась в его руку.
— Досмотрим и в коробушку тебя, плясунья, упрячем. Того гляди и задержишься у нас. Чего рот кривишь? Все может быть! Все может быть… — надзиратель услужливо распахнул дверь, предпринимая очередную попытку выпроводить темного.
— В этом нет необходимости. Личный досмотр, а также досмотр вещей был проведен нами в принудительном порядке на момент задержания адептки, — заверил темный, глядя в глаза надзирателю.
— Давайте каждый будет делать свою работу, — надзиратель сложил пальцы в замок. Улыбка расплылась на одутловатом лице землистого цвета, вот только взгляд его был непреклонен.
— Следуя внутреннему уставу, я обязан досмотреть заключенную. Пренебрегать своими обязанностями я не намерен. Вы же предлагаете мне сделать именно это! Нарушить порядок приема подследственной?! Сам страж Союза Муарового клинка, единственного в своем роде Союза, который весьма продуктивно работает с потусторонним мусор… кхр, людом иного мира… Не ожидал, не ожидал… — пристыдил надзиратель, чувствуя себя на подконтрольной ему территории комфортнее жука-листоеда на картофельной ботве.
— Повернись-ка… Руки в стороны, — приказал он мне.
Стиснув зубы, я уставилась на избыточные накопления жира на шее надзирателя, который с вожделением стал ощупывать лиф моего платья. Когда его наглые руки стали оглаживать мои бедра, я мысленно принялась считать седые волосы на его просаленной башке. Ох, как мне захотелось пройтись по ней бронзовым пресс-папье. Рука сама потянулась к столу. Встретившись с насмешливым взглядом темного, который уловил ход моих мыслей, я тут же ее одернула, тряхнув рукой, будто она затекла.
