— Подожди, так ты не рассмотрела его лицо, в чем он был одет?
— Во-первых, было уже темно. И потом он схватил меня сзади. Но это точно был один из гостей, я узнала запах коньяка, который вы все пили.
Семичастный почесал затылок короткими пальцами с выпуклыми желтоватыми ногтями.
— Теперь ты подозреваешь любого из шестерых. В том числе и меня.
Зиба промолчала.
— Отца, значит, не собираешься посвящать?
— Нет, это мои проблемы. Он здесь ни при чем.
— Девочка, я не знаю никого из всей тогдашней компании, кто бы ходил сейчас без охраны. Кроме Рощина, которого сожрали конкуренты. Бедняга заделался отшельником, живет где-то в лесу. Я ему предлагал хорошее место — отказался. Но он — исключение. Остальные прикрыты со всех сторон. Сегодня вам повезло. В другой раз нервишки у охраны окажутся потоньше. Начнут палить без лишних слов.
— Только не вздумайте никого предупреждать. Я все равно их достану.
— Не зли меня глупыми разговорами. Вас обоих просто сметут. Если посмотреть со стороны, разумных выходов всего два. Набрать денег и заказать профессионалам убийство всех шестерых оптом. Или обратно все забыть. Меня больше устроил бы второй вариант, но выбирать тебе. Если начнешь опросы и выяснения, дело кончится плохо. На испуг все равно никого не возьмешь — люди прошли через всякие переделки.
Глава девятая. Жаропрочные «жучки»
Майор все-таки заставил себя отдохнуть. Когда он проснулся через час, мать молча, вооружившись лупой, исследовала кофейную гущу на стенках фарфоровой чашки.
— Лошадиная голова, — произнесла она задумчиво.
— Ты все время видишь лошадиную голову, — Левченко осторожно, чтобы не испортить прическу, погладил ее по голове.
Он с детства воспринимал мать как капризного, избалованного ребенка, которому не стоит чересчур потакать, но и воспитывать бесполезно.
— Это свидетельство того, что гаданье верное. Лошадиная голова означает неожиданную опасность.
— Почему? — осведомился Левченко, обуваясь, — Кто и когда это установил?
— Это знания, которые передает учитель ученику.
— Ладно, обещаю на лошадях сегодня не ездить.
Максим захватил с собой мастерок из сгоревшей квартиры и отправился в российское представительство шведской авиакомпании «Сканска». К тому самому Петру Фатееву, который заказывал и оплачивал ремонт.
То ли Фатеев родился этаким скандинавом, то ли, общаясь со шведами, стал на них походить, но у него и бородка росла как-то слишком гладко, не по-русски, и голубизна в глазах была чужой, заморской. Не говоря уже о холодном вежливом тоне.
