Женщина выглядела чем-то озабоченной.
— Садитесь, — нервно улыбнулась она и протянула руку. — Лина Альтшуллер.
— Теперь я понял, кого мне напоминает ваше лицо.
На губах Лины мелькнула горькая улыбка, но она решительно согнала ее и продолжала:
— Я знаю о вашем разговоре с матерью. Она в самом деле ничего не знает. А я не могла у себя дома завести с вами разговор. Садитесь, прошу вас. Угощайтесь.
На низеньком столике было всего понемногу: зернистая икра, лососина, маслины с миндалем вместо косточек и прочие деликатесы. Каллистратов мысленно воздал хвалу еврейскому гостеприимству и первым делом приложился к икре.
— Простите, что не предлагаю выпить, но сейчас вам лучше иметь абсолютно ясную голову.
— Безусловно, — кивнул Олег. — Я вас внимательно слушаю.
— Боюсь, что они и за мной следят. Поэтому приходится разговаривать в такой непривычной обстановке.
«Похоже, она сама здесь впервые», — подумал гость.
Громко тикали часы, на подоконнике краснела герань, над кроватью с никелированной спинкой висел плюшевый ковер с оленем. Комната напомнила Каллистратову детство и бабушкин дом в деревне.
— Кто они?
— Братья из ложи. Это они послали к отцу убийцу.
— Масоны?
— Я слышала слово «братья». Следователям я ни за что об этом не расскажу — нет им моей веры. Я хотела обратиться в частное сыскное агентство, но это очень рискованно.
— Все они занимаются мелочевкой: поиск пропавших людей, сопровождение ценных грузов, — поспешил заверить Олег. — Связываться с подпольной организацией эти люди не станут ни за какие деньги.
«Вот оно, — подумалось ему. — Теперь важно не выпустить нить из рук и не дернуть ее раньше времени.»
То ли от волнения, то ли от хронического недоедания последних дней Каллистратов злоупотребил оказанным гостеприимством. Когда он приказал себе остановиться, желудок был уже полон. Организм расслабился, размяк, голова приятно отяжелела. Приходилось напрягать все силы, чтобы справиться с блаженной дремотой.
— …Я увидела, как оба надели на себя по маленькому фартуку, и тогда тон разговора сразу изменился. Отец повторял, что все это противоречит заповедям ордена. Он сказал: «Если мы действительно хотим заниматься благотворительностью, надо организовать свой фонд, а не выдирать готовое из чужих рук…»
Каллистратов обнаружил, что в речи Лины постоянно возникают пустоты. Помимо своей воли он пропускает то одно, то другое, не в состоянии полностью осмыслить сказанное, связать концы с концами. Только собрался переспросить, но Лина продолжала говорить, и он уже забыл, о чем хотел переспрашивать.
