Он опять подумал о снотворном, но преодолел искушение. Так они верней всего завладеют им. Он повторял снова и снова, что верит в Бога, пока не убедил себя в этом. Лишь тогда, соскользнув с дивана, Саймон Рэнкин опустился на колени и стал молиться. Путаный, бессвязный шепот напоминал жужжанье насекомых в запертом доме в жаркий летний день.
Он мог бы простоять на коленях до вечера, но его монотонные заклинания прервал резкий звонок у входа. Рэнкин вскочил, обернулся и увидел за запотевшим стеклом неясный силуэт. Это был, несомненно, мужчина — в синем пальто и шляпе, согнувшийся под холодным ветром.
Страх отозвался болью в груди, провалился в живот и свернулся там тугим комком. Беги же скорей наверх, спрячься в туалете и запри за собой дверь! Извергни из себя все без остатка! Но и это не поможет: от них не скроешься нигде. Как только ты им понадобишься, они найдут тебя и схватят. Единожды побежденный беззащитен.
Он с трудом заставил себя выпрямиться. Звонок раздался снова, уже нетерпеливо.
Отперев дверь, Рэнкин почувствовал облегчение — не менее опустошительное, чем прежний испуг. Человек, стоявший на пороге, был мал ростом и в своей промокшей, измятой, поношенной одежде выглядел почти жалким. Его лицо напоминало бывшему священнику рыбу в аквариуме, утратившую всякое любопытство, смирившуюся со своей участью и окружением. Тупой, безрадостный взгляд, бледное лицо затворника.
Левингтон из фирмы "Левингтон, Холл и Ко., аукционисты, оценщики и агенты по недвижимости" воспринимал жизнь человека как рутину, которая начинается рождением и заканчивается смертью. Все, что нарушало ее размеренный ход, было помехой, которую следовало как можно скорее устранить. Верил ли он, что в доме завелась нечистая сила, — о том знал лишь он один и никому этого не открывал. Изгнать дьявола требовали домовладельцы; лишь после акта экзорцизма Левингтон мог выставить товар на продажу.
— Ну как? — равнодушно спросил он у Рэнкина.
Саймон облизал губы. Внезапно он снова почувствовал себя тем подростком в исповедальне, который решил признаться в потере невинности. Стыд, смущение, нерешительность: может быть, солгать? Нет, придется сказать правду. Но слова никак не выговаривались.
— Я… у меня… не вышло, — выдавил он наконец.
— Не вышло. — Удивление в голосе Левингтона невозможно было отличить от простой констатации факта. Еще несколько секунд длилось молчание; безжизненные рыбьи глаза уперлись в другие, расширенные страхом, — и одолели.
