И наступил новый оргазм, слабее предыдущего, но иначе быть не могло. Вместо воплей — тихое хныканье: хочу ребеночка, пожалуйста, чтобы осталась со мной частица такой могучей воли, память обо этой ночи…
Вновь вспыхнули в мозгу его слова: "Часть моего существа останется с тобою, ибо ты уже не сможешь скрыться от меня. Я — это ты, и ты — это я. Но ты должна заплатить за это, посвятив себя мне, и только мне одному. Никаких ложных богов, никаких любовников. Отвергни их, и ты будешь иметь все, чего пожелаешь. Прогони лжевозлюбленного и будь моей!"
Должно быть, Андреа заснула: когда она снова открыла глаза, в них ударил серенький утренний свет из окон. Поеживаясь, она потянулась за одеждой и снова задела пустую чашу Саймона. Та перекатилась по полу. Пролитая вода, выплеснувшись за пределы пентаграммы, оставила на половицах пятна сырости, словно следы постыдных снов подростка.
Как холодно! Пальцы окоченели и дрожали, несколько минут она не могла справиться с пуговицами. Каждое движенье было мукой.
Господи, какой идиоткой он прожила всю жизнь! Ее дурачили, сделали из нее рабыню, почти зомби. Мать, отец Флаэрти, муж — все заставляли подчиняться. Теперь Саймон, самый требовательный из всех, пользуется своей никчемной религией, чтобы связать ей руки.
Одевшись, она выглянула в окно. Все вокруг было серым — деревня, холмы, небо затянутое облаками, словно солнце скрылось навсегда. Но это было неважно: у нее свое обновление, другая жизнь, новый путь.
Андреа рассмеялась. Эти слова звучали так положительно, так целеустремленно, будто она и впрямь собиралась что-то делать, лишь бы не сидеть сложа руки в ожидании чужих прихотей. Кто такой этот Саймон, черт побери, чтобы заставлять ее всю ночь отсиживаться за меловой чертой? Больше она не признает его власть над собой. Хорошо, что этому наступил конец. Или, во всяком случае, скоро наступит.
Мелькнуло легкое ощущение дурноты; Андреа подташнивало. Слабость по утрам — знак того, что должно произойти. Она зачала и носит в себе его семя — их будущего ребенка. Он вырастет сильным и красивым, будет повелевать другими. Его жизнь — ее жизнь.
И там, у окна с видом на вымершую улицу, неряшливые лавки и закопченные домишки, Андреа поняла, как сильно она ненавидит Саймона Рэнкина.
Полное подчинение. Она сделает то, что должна.
