Он падал все быстрей, кувырком, фонарь выскользнул из пальцев и полетел вниз, опережая его, как путеводная падучая звезда. Посланец смерти. Томас услышал удар о каменистое дно, но каким-то чудом лампа не разбилась. И фонарь светился, лежа там, как пиратский маяк, завлекающий на рифы сбившийся с курса корабль. Ледяной ветер свистел в ушах издевательским шепотом смерти.
Хрустнуло тело, кости ломались, как щепки, но вместо боли наступило оцепенение. Он лежал, отвергнутый смертью, — месиво еще живой плоти, дышащее и истекающее кровью. И видел все кругом при свете своего уцелевшего фонаря.
Они выступили из темноты — человеческие фигуры, не бывшие людьми. Они выплакивали свое горе и шипели о ненависти, оглядываясь, словно тоже боялись чего-то. А впереди шел юноша, назвавшийся Дэвидом Уомбурном, который поднялся из пропасти и вернулся назад, потому что не мог уйти. Он снова смеялся и протягивал руки к умирающему. Тут фонарь погас и навалилась тьма, как бы стараясь подавить стенания затерянных душ.
Томас был нужен им, и они поволокли разбитое тело по камням. Тонущий, пытаясь вдохнуть, глотает воду, а Рону Томасу пришлось в тысячу раз хуже. Жаждущие кислорода легкие сплющивались в затхлом каменном мешке, лишенном воздуха. Он задыхался, в ушах шумело — или то были вопли преисподней?
И откуда-то донесся приглушенный хохот. Низкие гнусавые звуки, казалось, проходили сквозь скалу, а следом раздался настойчивый стук, как если бы это не могло добраться сюда и тщетно билось в стены.
Потом все пропало в сознании Рона Томаса. Безмолвие сомкнулось над ним.
— Что бы ни случилось, не выходи из комнаты, — Саймон Рэнкин обнял Андреа. Господи, вот и настал этот миг. — Я запру дверь, а ты никому не открывай до утра. Спи на кушетке. И молись!
— Я не смогу заснуть, — вздохнула она. Уже сейчас она чувствовала слабость, но задремать все равно не удастся. Взгляд упал на голые половицы — мебель и ковер были сдвинуты к стенам по периметру пентаграммы, нарисованной мелом на старых дубовых досках. В середине кушетка и чаша с водой, больше ничего. — Значит, буду молиться.
— Хорошо. — Он внимательно осмотрелся напоследок. Пентаграмма начертана грубовато, но сойдет. Святая вода; еще немного в бутылке в его саквояже. Должно помочь, однако этот демон силен на редкость. — Оставайся с Богом, я скоро вернусь.
Он не оглядывался, зная, что иначе не сможет уйти. Рискованно оставлять Андреа одну, но взять ее с собой — в тысячу раз страшнее.
