Этого мальчишку часто видели слоняющимся по вымощенной булыжником унылой площади в центре Кумгильи. Трудно было сказать, сколько ему лет. Слишком крупная голова на плотно сбитом туловище, короткие ноги и чересчур длинные руки, почти монголоидные черты лица. Похоже, ему было около четырнадцати; неряшливая одежда наводила на мысль о бездельниках-родителях, позволивших отпрыску шляться по улицам.
В его бегающих глазках часто мелькало мстительное выражение; завидев прохожего, мальчишка щурился — он от нечего делать следил за людьми. Если случайно ловили его пристальный взгляд, парень сохранял невозмутимый вид.
Ральф Рис жил в мире своих фантазий, недоступном для посторонних — за исключением тех редких случаев, когда выставлял их напоказ. Сегодня он участвовал в перестрелке из вестерна, который накануне шел по телевизору. Ральф носился по улице взад-вперед, сложив пальцы наподобие револьвера, и с его толстых губ слетали резкие гортанные выкрики: пух! пух! па-пах! Потом "вскочил на коня", сделал круг по площади, прыгая на полусогнутых ногах, и завершил его у скамейки, послужившей коновязью.
Некоторое время он сидел, уставившись в пространство с отсутствующим видом. Перестрелка окончилась и забылась, — и теперь Ральф медленно погружался в свой тайный, замкнутый мир. Случайные прохожие мимоходом поглядывали на него, но Ральф был привычным зрелищем, едва ли заслуживающим особого внимания.
Примерно через час он встал, громко зевнул и потянулся во весь рост. Похоже, в путанице его мыслей созрело какое-то решение, которое надо было немедленно выполнить.
Ральф побрел, сутулясь, пиная камешки на дороге и отбрасывая их ударом ноги. Он уходил из деревни. Один раз оглянулся, будто проверяя, не идет ли кто за ним следом, но никого не увидел. Ральф Рис никого особенно сейчас не интересовал.
Дойдя до трактира "Лагерь Карактака"[1], он остановился и посмотрел на пыльные окна. Дверь немного приоткрылась, показалось хмурое лицо с черной бородой. Трактирщик Илай Лилэн увидел парня, глаза его сузились и тут же расширились: в них промелькнул… страх.
Выпятив губы, Рис издал странный звук — своего рода презрительное фырканье и отвернулся. Его грубые черты исказила ненависть.
Дорога круто пошла в гору — он зашагал медленнее, тяжело дыша, словно не привык к физическим нагрузкам. Один раз обернулся, вытянул обе руки в сторону видневшейся внизу крыши трактира: пух… пух… пух… па-па-пах! За воинственным жестом последовал знак победы — два раздвинутых углом пальца… По подбородку потекли слюни, он засунул руки глубоко в карманы.
