Он вежливо кивнул мне, и я кивнул в ответ.
– Что касается стихотворения… было бы целесообразно задержаться на нем особо.
Хэзелтон порылся в своих бумагах, нашел то, что искал, и, поправив очки, продолжил:
– Ага, вот оно…
Бились знамена, горя как огни,
Как золотое сверкая руно.
(Все это было – в минувшие дни,
Все это было давно.)
Полный воздушных своих перемен,
В нежном сиянии дня,
Ветер душистый вдоль призрачных стен
Вился, крылатый, чуть слышно звеня
[16].
В том же стихотворении, – вещал далее Брэд, – мы встречаем такой любопытный эпитет, как «замок-властелин», упоминание о «двух огневых окнах» и прочее в том же духе. Короче говоря, если интерпретировать все образы, это указывает нам на человека мечтательного и склонного к уединению, на белого мужчину со светлыми, возможно, чуть вьющимися длинными волосами, носящего очки. Таков внешний портрет подозреваемого, на который вы можете опираться более или менее уверенно.
По комнате прокатился дружный смех, и Хэзелтон обиженно заморгал.
– Но я же использовал специальную методику! – слабо запротестовал он. – Я совершенно уверен в своих выводах и считаю, что с этого вполне можно начинать, раз уж никаких больше зацепок у нас все равно нет!
– Минуточку! – раздался громкий голос с другой стороны стола, и все взгляды тут же устремились на поднявшегося мужчину. Он был значительно старше всех присутствующих и походил на этакого закаленного в боях ветерана. – Что за чушь вы тут несете? «Бились знамена», «золотое руно», «огневые окна»!.. Вся эта дребедень насчет творчества Эдгара По отлично пригодится нашему газетчику, чтобы продать лишнюю тысчонку экземпляров, однако за последние двадцать часов лично я не услышал ничего путного – такого, что убедило бы меня: да, по улицам наших городов действительно ходит какой-то белобрысый стручок, который напал на шестерых опытных полицейских и сумел заставить их проглотить кусок свинца. Не верится мне что-то в эти сказки, вот что я вам скажу. И попробуйте-ка мне возразить!
Тут все собравшиеся в конференц-зале агенты согласно закивали и одобрительно загудели. Услышав, как кто-то назвал ветерана Смитти, я полез на первую страницу распечатки. Там я обнаружил Чака Смита, откомандированного в Даллас.
Брасс Доран поднялась со своего места, чтобы ответить на дерзкий вызов.
– Мы понимаем, что кое-кому наши выводы могут показаться не заслуживающими доверия, – заявила она. – Однако в настоящий момент мы меньше всего склонны обсуждать методику, которой пользовались при проведении исследований. Тем не менее считаю своим долгом еще раз подтвердить, что корреляция психотипа преступника с творчеством Эдгара По представляется более чем вероятной. Боб тоже так считает. С другой стороны, разве у нас есть что-либо еще? Давайте откажемся от психологического моделирования, и с чем мы тогда останемся? У нас нет никакого права пренебрегать даже самой незначительной возможностью установить личность преступника, потому что он очень опасен, и надо остановить его как можно скорее. Разумеется, наша работа еще только началась, и мы открыты для критики, поскольку здоровый скептицизм, на мой взгляд, еще никогда никому не мешал. Насколько я поняла Смитти, его больше всего интересует вопрос контроля над личностью, да? То есть каким образом Ворон сумел навязать свою волю убитым им детективам?
