На протяжении тех тридцати минут, что мы двигались по шоссе на юг, медленно приближаясь к Куантико, она рассказывала мне, что успело сделать Федеральное бюро за последние двадцать восемь часов. Натан Форд, директор Фонда поддержки правопорядка, позвонил Рейчел в четверг около трех часов дня и проинформировал ее о моем появлении во вверенном ему учреждении, равно как и о сделанных мною неожиданных открытиях и о настоятельном желании поближе познакомиться с компьютерной базой данных и посмотреть хранившиеся в архиве дела о самоубийствах. Уоллинг полностью согласилась с решением Форда ничего ушлому репортеру не показывать и вообще выгнать его вон, а сама проконсультировалась со своим непосредственным начальником Бобом Бэкусом. Тот велел ей отложить всю текущую работу по психологическому моделированию и немедленно заняться проверкой тех сведений, что я сообщил Форду во время встречи. Между тем ни полиция Денвера, ни полиция Чикаго в ФБР еще не обращались, и Уоллинг начала с того, что подключилась со своего компьютера к компьютеру Фонда поддержки правопорядка.
– Фактически я проделала тот же самый поиск, что предпринял для тебя Майкл Уоррен, – объяснила Рейчел. – Причем мы занимались этим в одно время. Мне оставалось только идентифицировать пользователя и наблюдать за всеми его действиями на своем экране. Уже тогда я поняла, что ты обратил Майкла в свою веру и убедил помочь. Как ты сам понимаешь, передо мной встала проблема предотвращения утечки информации. Разумеется, коль скоро у нас в Куантико имелись копии всех досье из фонда, мне не было нужды ехать в Вашингтон, однако я должна была знать твои дальнейшие шаги. Здесь мне удалось добыть еще одно подтверждение того, что Уоррен стал твоим источником и что копии документов находятся у тебя. На это указывал оставленный в архиве листок из записной книжки.
Я покачал головой и поинтересовался:
– А что теперь будет с Майком?
– Сегодня утром, после того как я все рассказала Форду, он вызвал Уоррена к себе. Тот во всем признался и даже дал мне твой адрес. Форд потребовал его ухода в отставку, и Майкл написал заявление.
– Вот дерьмо!
Острое чувство вины пребольно кольнуло меня, хотя, откровенно говоря, все случившееся не произвело на меня слишком сильного впечатления. Я не был уверен, уж не сам ли Майк ковал свое увольнение, по каким-то причинам решив завязать с работой в фонде. Возможно, впрочем, что я просто пытался таким образом успокоить свою совесть.
