– Но, Шон, у меня могла бы получиться отличная статья. Ты должен…
– Я ничего никому не должен, и мне плевать, какая из этого может выйти статья. Я знаю только одно: это очень скверное дело, Джек. Ясно? Оно никак не выходит у меня из головы, и я не собираюсь помогать твоей газете увеличивать тиражи…
– Ну, что же ты замолчал? Шон, мне наплевать на тиражи! Да и на саму газету тоже начхать! Но я ведь журналист, черт побери! И не могу упустить такую тему! Ты же отлично понимаешь, насколько это для меня важно! Ты прекрасно знаешь, что я думаю по этому поводу!
В конце концов Шон повернулся ко мне.
– Что же, а теперь ты знаешь, что думаю по поводу этого расследования я сам, – медленно проговорил он.
Некоторое время я молчал, потом вытащил «Кэмел». Тогда я курил мало – не больше половины пачки в день – и вполне мог обойтись без той конкретной сигареты, однако знал, как моя привычка раздражает Шона. Я всегда закуривал, когда мне нужно было воздействовать на него.
– Это зал для некурящих, Джек.
– Тогда позови управляющего. В этом случае ты арестуешь хоть кого-нибудь.
– Почему ты всегда начинаешь брызгать ядом, когда не можешь добиться того, чего тебе хочется?
– А ты? Ты же не можешь довести до конца это дело, верно? Вот где на самом деле собака зарыта! Ты просто не желаешь, чтобы я копался в твоем грязном белье и писал о твоих промахах и неудачах. Ты поднял лапки кверху, дружок.
– Не пытайся ударить меня ниже пояса, Джек. Ты же знаешь, это никогда не срабатывало.
Он был прав. Никогда.
– Тогда в чем дело? Может быть, ты хочешь сохранить эту маленькую историю-страшилку для себя лично? Что, я угадал?
– Ну что же, – ответил Шон. – Можно и так сказать.
Сидя в полицейской машине с Векслером и Сент-Луисом, я скрестил руки на груди. Это было удобно, да и ощущал я себя несколько увереннее, словно такая поза помогала мне успокоиться и собраться с мыслями. Чем больше я думал о смерти брата, тем меньше смысла видел во всем происшедшем. Мне, правда, было известно, насколько дело Терезы Лофтон тяготило его, однако я ни в коем случае не допускал, что оно в состоянии заставить Шона лишить себя жизни. Не такой это был человек.
– Он застрелился из своего пистолета?
Векслер бросил на меня быстрый взгляд в зеркале заднего вида.
«Изучает, – подумалось мне. – Интересно, знает ли он о нашей с Шоном размолвке?»
– Да.
Меня словно бы под дых ударили. Я не понимал, как это могло произойти. Ну не мог Шон так поступить, не мог, и все тут – уж я бы заметил признаки надвигающейся катастрофы, хотя в последнее время мы встречались довольно редко. При чем тут дело Лофтон?! Что бы там ни утверждали Векслер с Сент-Луисом, ситуация представлялась мне невероятной, просто невообразимой.
