Он тряхнул головой, напоминая себе, что Катя больше не его забота, что доставать ее со дна пришлось бы уже не ему, и посмотрел на Степана. Тот по-прежнему бестолково перебирал вазочки, поправлял печенье, чтобы оно лежало искусным полукругом, а потому не заметил выражения лица своего гостя.
– Я лазил, – признался он. – Но мне не отдали.
И прежде, чем Матвей спросил бы закономерное «кто?», подхватил поднос и торопливо вышел из дома. Матвей вернулся в комнату, теперь чуть более тщательно рассматривая обстановку. На самом деле, смотреть тут было не на что: узкая односпальная кровать, старый продавленный диван, шкаф с покосившейся дверцей, два колченогих стула, заменявших, очевидно, прикроватные тумбочки. Но кое-что Матвея все же заинтересовало: и на кровати, и на диване лежали подушки и тонкие одеяла. Степан ждал двух гостей. Вспомнились слова бабы Глаши, что их должно было быть шестеро, то есть пятеро приезжих. И раз девушкам отвели отдельный дом, а Степан приготовил места для двух гостей у себя, значит, пятым должен был быть мужчина. Три девушки и двое парней. Или три девушки и трое парней?
Матвей взглянул на дверь, ведущую в кухню. Оттуда как раз послышался звук открываемой двери: вернулся Степан. Самое время расспросить нового знакомого о том, что ему известно. А что известно больше, чем им, Матвей не сомневался. Он поставил рюкзак на пол, отодвинул к стене, и вышел на кухню. Ходить вокруг да около не стал.
– Думаю, нам нужно поговорить, – сказал он, внимательно следя за реакцией Степана.
Тот не выглядел ни испуганным, ни желающий уйти к себе и не отвечать ни на какие вопросы. Словно знал, что Матвей начнет их задавать, и был готов ответить.
– О чем? – дежурно спросил он.
– О том, что здесь происходит. Зачем мы сюда приехали, кто нас позвал и для чего.
Степан вздохнул.
– Я и сам не все знаю.
– Расскажи, что знаешь.
– Не могу.
– Почему?
Степан сел на стул возле широкого стола и посмотрел на Матвея. Что-то неуловимо изменилось в его взгляде. Не то после возвращения в деревню, когда он перестал нести ответственность за новых знакомых, не то сейчас, когда вынес во двор угощение для погибшей невесты. Матвею казалось, что верен именно второй вариант, но он отдавал себе отчет в том, что слишком зациклен на собственной бывшей девушке, а потому может невольно проецировать мысли на других людей. Степан может вовсе и не страдать уже, четыре года ведь прошло. А то, что выносит угощение, так ведь не потому, что действительно хочет ее угостить. Хочет исключительно задобрить, не дать повода навредить.
